Джеймс Джонс - Отныне и вовек

— Это ненадолго. — Пруит в последний раз затянулся сигаретой и щелчком послал окурок под унитаз.

— Эй, ты что? — вскрикнул Маджио. — А чинарик? Чинарик! Капиталист нашелся! — Он вскочил на ноги, поднял окурок из-под унитаза и с наслаждением затянулся. — Играем дальше, — заявил он. — Риди выбыл, сдаешь ты, Энди… Сигарета-то не ахти, — сказал он, усаживаясь на одеяло. — Я, между прочим, работал на складе «Гимбела», и мне хоть приличные сигареты перепадали. А как ты куришь?! Ты же из закусываешь. И слюнявишь. Нет, Пру, ты не солдат.

— Дай затянуться, — попросил Кларк, — разочек, а?

— Господи, — вздохнул Маджио. — Конец месяца, до получки две недели, а ему — затянуться! Я этот чинарик сам еле спас. Не приставай. — Он протянул Кларку крохотный окурок, пока Энди сдавал по второму кругу «в открытую». Кларк осторожно взял окурок, впился в него губами, обжигая пальцы, потом бросил в унитаз.

— Значит, ты мне не веришь, Пруит, — сказал Маджио. — Не веришь, что я оттяпаю твои денежки? А у меня туз, я удваиваю.

— Вот ведь черт! — вздохнул Пруит.

— Сам виноват. Я тебя предупреждал.

Энди сдал следующий круг, и туз Маджио по-прежнему оставался самой сильной картой. Ему везло весь кон, и он его выиграл. И следующий — тоже, потом еще два подряд. Энергия, брызжущая из тщедушного, костлявого итальянца, казалось, притягивала к нему нужные карты и отводила их от других игроков.

— Ну, ребятки, мне поперло, — сказал Маджио. — Пошла пруха, нутром чую. Кинь сигаретку, Пруит, — униженно попросил он. — Что тебе один паршивый гвоздик? Будь человеком. Курить охота — умираю!

Усмехнувшись, Пруит неохотно вытащил почти пустую пачку.

— Сначала мои деньги прикарманивает, а теперь ему еще и сигарету подавай. Я эту пачку в долг купил.

— Купишь еще. У тебя же сейчас есть деньги, жмот.

— Сам себе покупай. Каждому дай по сигарете — да я лучше в карты играть не буду. Так и быть, по одной на двоих, — ухмыльнулся он. — Но больше ни на что не рассчитывайте.

Он вынул из тощей пачки две сигареты, одну дал Маджио и Зусману, вторую — Энди и Сэлу, потом достал еще одну, для себя, и закурил. Остальные курили парами, передавая сигарету друг другу после каждой затяжки. Игра продолжалась, Анджело все выигрывал.

Энди сдавал, когда двери уборной распахнулись и вошел Блум. Он с такой силой толкнул створки, что они стукнулись о стенку и заходили ходуном, громко скрипя пружинами. Рядовой первого класса Блум, усмехаясь и потряхивая приплюснутой курчавой головой, с тяжеловатой напористостью бугая шагнул к игрокам — здоровенный детина, такой широкоплечий, что казалось, плечи еле протиснулись в дверь.

— Тихо ты, балда, — сказал Маджио. — Хочешь, чтобы дежурный нас разогнал?

— В гробу я видел дежурного, — зычный голос Блума гулко раскатился по уборной. — И тебя тоже, макаронник несчастный.

Маджио словно подменили. Он вскочил, обошел одеяло и остановился перед Блумом, который возвышался над ним, точно огромная башня.

— Слушай, ты, — сдавленно сказал он, — я ведь не всем позволяю так меня называть. Силой и ростом я, может, не вышел, Динамит меня в свою гнилую команду не приглашает, но для тебя я все равно Маджио, а не макаронник, понял? Я твои шуточки терпеть не собираюсь. И без бокса достану, пришью стулом или ножом. — Он смотрел на Блума в упор, его худое лицо было перекошено, глаза горели яростью.

— Да-а? — Блум поднял брови.

— Да-да, — издевательски отозвался Маджио. Блум сделал шаг вперед, костлявый, узкоплечий итальянец вытянул шею, как задиристый петух, и в уборной наступила напряженная тишина, обычно предшествующая драке.

— Кончай, Блум! — Пруит сам удивился тому, как звонко прозвучал в тишине его голос. — Анджело, сядь на место. Ставлю пять. Играешь?

— Играю, — ответил Маджио, не оборачиваясь. — Отдохни, ты, жлоб, — бросил он Блуму через плечо, отходя к одеялу.

Блум рассмеялся ему вслед самодовольно и нагло.

— Я тоже сяду, — заявил он, втискиваясь между Зусманом и Сэлом Кларком.

— Нас и так пятеро, — возразил Маджио.

— Да-а? Ну и что? В прикупной покер можно всемером играть.

— Мы в солдатский играем, — сказал Маджио.

— Тогда и десять играть могут. — Блум не понял намека.

— А если мы не хотим никого принимать? — Щурясь от дыма сигареты, Пруит изучал свои «закрытые» карты.

— Да-а? В чем дело? Вас что, мои деньги не устраивают?

— Вот именно, — сказал Маджио. — Не удивлюсь, если они фальшивые.

Блум зычно расхохотался:

— Ну ты и тип, Анджело!

— Для тебя я Маджио. Рядовой Маджио.

— Ладно, не плачь, — засмеялся Блум. — Может, и сам когда-нибудь РПК получишь. — И он ласково погладил свои новенькие нашивки.

— Надеюсь, не получу. Не дай бог. А то вдруг тоже стану сволочью.

— Сволочью? — протянул Блум. — Ты про меня, что ли? Это я, что ли, сволочь?

— А что, кто-то сомневается?

Блум с минуту озадаченно глядел на Маджио, пытаясь сообразить, оскорбили его или нет, и не понимая, откуда у итальянца такая злость, но потом рассмеялся.

— Ну ты и тип, Анджело. Я сначала подумал, ты это всерьез. А кто у вас богат сигаретами? — спросил он. Все молчали. Блум обвел глазами игроков и заметил, что у Пруита оттопыривается карман рубашки. — Угости, Пруит.

— У меня нет.

— Да-а? А в кармане что? Не зажимай, кинь нам по гвоздичку.

Пруит невозмутимо поднял на него глаза.

— Это пустая пачка, — соврал он, без тени смущения глядя Блуму в лицо. — Я как раз последнюю докуриваю.

— Да-а? — Блум язвительно засмеялся. — Рассказывай сказки! Оставь тогда хотя бы чинарик.

— Это всегда пожалуйста. — Пруит пренебрежительно швырнул ему окурок, и тот упал недалеко от унитаза.

— Эй! — возмутился Блум. — Думаешь, я буду его теперь курить? После того как он повалялся в этой вонючей луже? Свинья ты все-таки, честное слово!

— Я недавно курил точно такой же, — сказал Маджио. — Ничего, мне понравилось.

— Да-а? Наверно, я просто еще не настолько опустился. А если дойду до ручки, лучше уж наберу лошадиных котяхов, буду самокрутки навозом набивать.

— Как знаешь, — сказал Маджио, подполз на четвереньках к унитазу, подобрал окурок и затянулся. — Главное — наблюдательность, — добавил он, отползая обратно. — Берешь за сухой конец и спокойно куришь.

Сэл Кларк собрал с одеяла карты и тасовал их, смущенно отвернувшись, будто не желал замечать враждебности, которую принес с собой Блум.

— Ему тоже сдавать? — негромко спросил он Пруита.

— Сдавай, — ответил тот.

— Это что же получается? — ухмыльнулся Блум. — Пруит, значит, Робинзон, а ты у него Пятница. Может, ты без его разрешения и на горшок не ходишь?

Сэл покраснел, опустил голову и молчал.

— Да, он мой Пятница, — резко ответил Пруит, увидев, какое у Сэла лицо. — Доволен?