Джеймс Джонс - Отныне и вовек

Но он, конечно, не знал, что произошло в канцелярии и привело Хомса в благодушное настроение, как и не знал, что там происходило, пока он шагал к перевалу во второй раз.

Когда Хомс вошел назад в канцелярию, лицо его было багрово-красным, как кирпич, гнев, который ему удалось подавить при Пруите, грозил затопить все вокруг, как вышедшая из берегов река.

— Это все вы и ваши гениальные идеи, как воспитывать солдат! — заорал он на Тербера. — Вы и ваши мудрые идеи, как держать в узде большевиков!

Тербер еще стоял у окна, откуда он видел все, что разыгралось во дворе. На крики Хомса он медленно повернулся, у него сейчас было только одно желание: чтобы эта Иерихонская труба, или, лучше сказать. Десница, Карающая десница, вышла в коридор поговорить с Айком, а бедняга Цербер спокойно достал бы из-за картотеки бутылку и выпил.

— Сержант Тербер, — хрипло сказал Хомс, — подготовьте на Пруита документы в трибунал. Нарушение субординации и отказ выполнить прямое приказание офицера. Сделайте это сейчас же.

— Так точно, сэр.

— Мне нужно, чтобы бумаги попали в штаб сегодня.

— Так точно, сэр. — Тербер прошел к шкафчику с чистыми бланками, где за картотекой бесполезно стояла бутылка. Достав четыре сдвоенных бланка, он закрыл бутылку на ключ и сел за пишущую машинку.

— С такими, как он, по-хорошему нельзя, — хрипло продолжал Хомс. — Он здесь с первого дня устраивает черт-те что. Его пора проучить. В армии бунтарей обламывают, а не уламывают.

— Вы его направляете в дисциплинарный суд или в специальный? — безразлично спросил Тербер.

— В специальный. — Лицо у Хомса побагровело еще больше. — Мог бы — отдал бы под высший. И с удовольствием… А все вы и эти ваши гениальные идеи!

— Мне-то что? — Цербер пожал плечами и начал печатать. — Просто за эти полтора месяца мы отдали под трибунал уже троих. Может подпортить отчет.

— А я плевал на отчет! — Хомс чуть не сорвался на крик, но все же сдержал себя. Этот всплеск был последним. Хомс обессиленно рухнул в свое вращающееся кресло, откинулся назад и мрачно уставился на дверь, которую предусмотрительно закрыл, войдя из коридора в канцелярию.

— Дело ваше. Мне все равно, — продолжая печатать, сказал Цербер.

Казалось, Хомс не слышит его, но Цербер краем глаз внимательно наблюдал за ним, стараясь определить, не просчитался ли, действительно ли наступил спад. Сейчас нельзя действовать как в прошлый раз. Нынешний взрыв был сильнее. Мощь прошлого взрыва, возведенная в квадрат, и потому тебе нужно соответственно возвести в квадрат собственные усилия, а потом, если дождешься, когда начнется спад, по логике вещей победа будет за тобой, только стоит ли она того? Нет, черт возьми, не стоит, потому что так может разладиться твоя собственная тщательно отлаженная система жизни, и почему тебя должно волновать, что какой-то упрямый дурак не желает расстаться с допотопным миром иллюзий и, цепляясь за косные романтические идеалы и устаревшие понятия о справедливости, подставляет голову под топор современного прогрессивного мира? Ты можешь хоть тысячу раз выручать этого болвана, и все равно ничем ему не поможешь. Так что ты стараешься напрасно, зато, если и сейчас выйдет по-твоему, имеешь полное право собой гордиться. Есть смысл попробовать, хотя бы для интереса. И если он берется за это, то вовсе не потому, что считает своим долгом разбиваться в лепешку ради безмозглых сопляков, которые отказываются шагать в ногу со временем и умнеть, просто ему интересно, сумеет он снова повернуть по-своему или нет, а дурачье, до сих пор верящее в справедливость, тут совершенно ни при чем.

— Жалко только, потеряете отличного боксера в полусреднем, — равнодушно заметил Цербер, дав Хомсу наглядеться в тишине на закрытую дверь. Он вынул из машинки бумагу и стал закладывать копирку для второй страницы.

— Что? — Капитан поднял на него глаза. — Что вы этим хотите сказать?

— Когда начнутся ротные товарищеские, он будет еще сидеть. Я так понимаю, — бесстрастно сказал Цербер.

— Ну и черт с ним! Обойдемся. — Хомс помолчал. — Ладно, направьте его тогда в дисциплинарный.

— Но я уже напечатал.

— Перепечатайте, — приказал Хомс. — Вы хотите, чтобы из-за вашей лени солдат сидел в тюрьме лишних пять месяцев?

— Черт-те что! — Цербер порвал бланки и пошел за чистыми. — Один такой твердолобый болван из Кентукки хуже, чем целый полк негров. Ему что специальный трибунал, что дисциплинарный — один черт. Могли бы ничего не менять.

— Его пора проучить, — сказал Хомс.

— Еще как пора! — с жаром согласился Цербер. — Но таким, как он, хоть кол на голове теши. Я их породу знаю, насмотрелся. В тюрьме-то они тихие, работают, не высовываются, а выйдет такой на свободу — и через пару недель снова за решеткой. Скорее голову даст себе отрубить, чем признает, что не прав. Мозги-то куриные. Только вы успеете его натаскать к декабрьскому полковому чемпионату, а он перед самыми соревнованиями отколет еще какой-нибудь номер и снова сядет. Нарочно, назло вам. Эти парни с гор все одинаковые, я уж их насмотрелся. Им дай волю — Америка перестанет быть свободной страной.

— Мне наплевать, что он еще отколет! — заорал Хомс, выпрямляясь в кресле. — И плевал я на все эти чемпионаты! Терпеть такую наглость я не обязан! Он думает, я ему кто? Я офицер, а не истопник! — Самолюбию капитана было нанесено оскорбление, и лицо его вновь побагровело. Он злобно буравил глазами Цербера.

Цербер расчетливо выждал, и, когда цветовые изменения физиономии Хомса подсказали, что наступил благоприятный момент, он проникновенно поведал шефу, что тот думает на самом деле.

— Капитан, вы же это не серьезно, — мягко сказал он, изображая неподдельный ужас. — Вы же это под горячую руку. Иначе никогда бы так не сказали. Неужели вы готовы проиграть чемпионат из-за какой-то досадной мелочи?

— Из-за мелочи? Это называется мелочь?! Вы хоть думайте, что говорите, сержант! — Хомс поднес руки к лицу и осторожно потер его, разгоняя прилившую кровь. — Ладно, — сказал он. — Я думаю, вы правы. Глупо терять голову. Себе же дороже. Может, у него и в мыслях не было никому дерзить. — Он вздохнул. — Вы уже заполнили бланки?

— Еще нет, сэр.

— Тогда уберите их на место. Я думаю, так будет разумнее.

— Но вы хотя бы наложите на него взыскание построже своей властью, — посоветовал Цербер.

— Ха! — с гневным сарказмом хмыкнул капитан. — Если бы я не отвечал за команду боксеров, я бы ему показал. Парню повезло, что он так легко отделался. Запишите в журнал взысканий: три недели без увольнения в город. Ладно, я пошел домой. Домой… — задумчиво повторил он, будто размышлял вслух. — Завтра вызовите его ко мне, я с ним поговорю. И приказ завизирую тоже завтра.