Джеймс Джонс - Отныне и вовек

Но когда его посадили, и посадили крепко, большой выигрыш был все еще где-то на подходе.

У него было две десятки — неплохой вариант. На четвертой сдаче он получил еще одну. На той же сдаче Тербер отхватил второго короля в открытую. Тербер набавил, поставив на десятку. Пруит насторожился: в такой игре блефовать не рискуют, но, когда на столе столько денег, можно ждать чего угодно. У Тербера, конечно, могла быть не пара, а тройка, но Пруита на эту удочку не поймаешь, он не вчера родился. Когда все поставили и подошла его очередь, он набавил лишь слегка, самую малость, для пробы, пустячную ставку, которую мог потерять без ущерба. Трое игроков немедленно спасовали. После паузы поставили только О'Хэйер и Тербер. У О'Хэйера явно был туз в пару к «закрытой», и он платил за шанс получить третьего туза. Акула ты. О'Хэйер, настоящая акула! Дерешь с людей по двадцать процентов! А Тербер слишком долго думал, дважды глядел на свою «закрытую», потом чуть не сказал «пас», но все-таки набавил, значит, нет у него тройки!

На последней сдаче О'Хэйер промахнулся с третьим тузом и равнодушно объявил «пас». Этот при любой игре может себе позволить пасовать с равнодушной мордой. Короли Тербера были на столе по-прежнему старшей картой, но Тербер не набавил, а только сказал «оставляю», и у Пруита отлегло от сердца, теперь он точно знал: третьего короля у Тербера нет. У Тербера просто две пары, и он надеется, что короли его вывезут, раз О'Хэйер сидит только с парой тузов. Что ж, если он хочет эти тузы увидеть, пусть платит, как все остальные, ей-богу! И Пруит поставил двадцать пять, рассчитывая, что выдоит Цербера до капли, что это верняк и что Цербер будет драться за свою вшивую пару королей. Это был оправданный ход: Тербер два раза отказался набавлять, хотя его короли оставались старшей картой.

— Шестьдесят сверху, — сказал Тербер.

Увидав, что Тербер злорадно ухмыляется, он понял — его посадили. И еще как! С треском. По высшему классу. У Тербера три короля. А он клюнул. Купился, как зеленый юнец. Его впервые так накрыли. От изумления у него что-то муторно и тяжело перевернулось в животе, и он хотел объявить «пас», но вспомнил, что обязан играть. В банке было слишком много его денег, и банк был чересчур большой, так что идти на риск и блефовать он не мог. А Цербер знал, сколько набавлять, чтобы не перегнуть палку и не услышать: «Карты на стол!»

Этот кон стоил ему ровно две сотни, у него осталось около сорока долларов. Он отодвинулся от стола и встал.

— Место свободно.

Брови Тербера затрепетали, потом взметнулись вверх двумя коварными вопросительными знаками.

— Ты уж извини, парень, что я тебя так. Очень сочувствую. Я бы даже вернул тебе эти деньги, только самому нужны позарез.

За столом дружно грохнули.

— Да ладно, забирай, — сказал Пруит. — Ты выиграл, старшой, они твои. — И повернулся к банкомету: — Рассчитай меня. — Почему же ты, болван, не ушел после второго выигрыша? — подумал он. Ты же дал себе слово! А еще он подумал, что очень неоригинален в своем запоздалом раскаянии.

— В чем дело, парень? — спросил Тербер. — Ты что-то побледнел.

— Просто жрать хочется. Я обед пропустил.

Тербер подмигнул Старку, который только что снова вошел в сарай.

— Сейчас в столовку идти поздно. Может, опять сядешь с нами? Отыграться не хочешь? Сколько ты уносишь? Сорок? Пятьдесят? Это не деньги.

— Ничего. На то, что мне нужно, хватит, — сказал Пруит. Чего он цепляется? Мало того, что нагрел, так надо еще и поиздеваться. Сволочь, гнида, язви его в душу!..

— Бутылка бы тебе тоже не помешала, верно? Да и вообще мы же тут все друзья-приятели. Играем просто так, от нечего делать. Я правильно говорю, Джим? — Он посмотрел на О'Хэйера, и Пруит увидел, как у Тербера вокруг глаз собрались лучики морщинок.

— Конечно, — невозмутимо сказал О'Хэйер. — Если у тебя есть деньги, будем дружить и дальше. Сдавайте.

Тербер засмеялся, тихо, почти про себя.

— Вот видишь? — Он снова повернулся к Пруиту. — Тут же не грабители собрались, не шулера. И за вход всего двадцатка.

— Это не для меня. — Он хотел добавить: «У меня дома семеро по лавкам», но его все равно никто бы не услышал. Банкомет уже тасовал карты.

Когда он отошел от стола, Старк шутливо толкнул его локтем в бок и быстро сел на освободившуюся табуретку.

— Вот пятьдесят, — сказал Старк банкомету.

После пропахшей дымом спертой духоты и затхлости сарая чистый воздух улицы окатил его, как холодный душ, Пруит глубоко вдохнул и будто внезапно проснулся, потом медленно выдохнул, стараясь вместе с выдохом изгнать из себя вялое смутное беспокойство, подзуживавшее его вернуться в сарай. Он только что отдал этой сволочи Терберу свои Кровные, заработанные потом две сотни и сейчас не мог избавиться от ощущения, что проиграл все. Брось ты, перестань, уговаривал он себя, ты не проиграл ни цента, ты в плюсе на целую двадцатку и тебе хватит этого на сегодняшнюю ночь, давай, друг, уйдем отсюда подальше.

Воздух пробудил его от оцепенения, и он теперь ясно понимал: это же не личная вражда, это игра, это — покер, и всех не обыграть, рано или поздно тебя обязательно приложат. Обойдя сараи, он вышел на тротуар. Потом пересек улицу. Он даже дошел до комнаты отдыха, уже взялся за ручку приоткрытой двери и только тут наконец решил, что нечего себя обманывать. С досадой хлопнул дверью, повернулся и сердито пошел назад в сарай О'Хэйера.

— Ба! Смотрите, кто пришел, — ухмыльнулся Тербер. — Я так и думал, что мы еще увидимся. Есть у нас место? Ребята, а ну-ка уступите место настоящему игроку.

— Кончай ты! — злобно бросил Пруит и сел на табуретку, освобожденную очередным неудачником, который сейчас вымученно улыбался Церберу с видом человека, пытающегося сделать то, чего от него ждут, и держаться молодцом, хотя, как выясняется, это очень трудно.

— Хватит тянуть кота за хвост, — сказал Пруит. — Чего мы ждем? Поехали!

— Ну ты даешь! — ухмыльнулся Цербер. — Не терпится, чтобы тебя нагрели?

— Да, не терпится. Смотри, как бы тебя самого не нагрели. Я нынче в ударе. Поехали.

Но он не был в ударе и сам это знал, он просто злился и психовал, а это не называется быть в ударе, и за пятнадцать минут, за три кона, он проиграл все свои сорок долларов, как и предчувствовал. И если в прошлый раз он играл с удовольствием, наслаждаясь игрой, смакуя каждый ход, то сейчас его вела за собой упрямая запальчивость, ему было на все чихать и его бесило даже то, что надо ждать, пока сдадут карты. В покер так не выиграешь, и он встал из-за стола с долгожданным облегчением: он просадил все и наконец-то может уйти.

— А теперь домой. В койку — и баиньки.

— Спать?! — Цербер недоуменно посмотрел на него. — В три часа дня?