Эдмон Лепеллетье - Фаворитка Наполеона

Так как Алисе незачем было особенно спешить в Париж, то Валевская упросила ее ехать вместе в Торси.

Ла Виолетт, не хотевший оставить Алису, которую настоятельно поручила его попечениям герцогиня Лефевр, отправился с ними. Добрейший тамбурмажор не сразу решился сопровождать обеих дам. Генерал Бертран, чтобы отблагодарить его за помощь, принесенную им в Оргоне и Сен-Кана, предложил ему сопровождать императора на остров Эльба. Сначала обрадованный, ла Виолетт согласился, но потом раздумал. Удивленный генерал спросил у него причину отказа от такого почетного, завидного предложения. Ла Виолетт не знал, что ответить, но его вывел из затруднения сам император. Услышав их разговор, он со свойственной ему живостью спросил тамбурмажора:

– Как? Ты не хочешь ехать со мной на остров?

– Государь, – пробормотал ла Виолетт, – я думаю, что не останетесь же вы всегда на своем острове и что здесь должны оставаться друзья, чтобы встретить вас, когда вы вернетесь.

Наполеон задумался. Этот ответ верного служаки так согласовался с его тайными чувствами, что не огорчил его.

– Может быть, ты прав, Виолетт! Оставайся во Франции. Мне нужно, чтобы здесь не забывали меня. Ты заставляешь меня пожалеть французов, таких неблагодарных и забывчивых… Прощай, мой старый солдат!

Император быстро отвернулся, чтобы скрыть волнение или чтобы не показать, как упорно думал он о возможном возвращении, отправляясь на остров Эльба.

Ла Виолетт же думал, что, оставаясь во Франции, он будет гораздо полезнее императору, герцогине, Анрио, всем, кого он любил, чем разделяя изгнание Наполеона.

В особенности беспокоил его маркиз де Мобрейль. На дорогах Прованса тот не появлялся; значит, он коварно затевал какую-нибудь новую гнусность. Отказавшись убить императора, он, конечно, занялся другими преступными замыслами.

Ла Виолетт дал себе слово не покидать графиню и Алису, пока будет жив Мобрейль, всегда угрожавший им.

Тамбурмажор кипел гневом при мысли об убитом Сигэ и оскорбленном императоре, о трехцветном знамени, спрятанном как предмет позора, о белой кокарде, красовавшейся на шляпах убийц и изменников. Поверенная всех его печалей и радостей, желаний и мыслей – его любимая дубинка описывала в такие минуты яростные круги в воздухе, спугивая птиц и держа на почтительном расстоянии людей.

В Торси приехали вечером. Жан Соваж подбежал к двери своего дома, которая была заперта. Он постучал, несколько обеспокоенный. Его жена, открыла, вся в слезах.

– Ребенок здесь? – крикнул испуганный, дрожащий Жан.

– Оба ребенка здесь, – ответила Огюстина.

– Ах, я дышу свободнее! Ты испугала меня своим печальным и смущенным видом. Знаешь, Сигэ умер.

– Я знаю это.

– А! Так вот, мы возьмем маленького Жака из замка Комбо; ты будешь очень рада этому, не правда ли?

– Жакино здесь, – ответила Огюстина. – Герцогиня прислала его сюда с одним из своих слуг, который и сказал мне про смерть Сигэ. Ты не понял, когда я сказала тебе, что оба ребенка здесь.

– Я думал, что ты говоришь о нашем маленьком Поле и о ребенке графини, которая приехала со мной. Теперь опасность прошла и она может взять его обратно.

Огюстина сделала жест отчаяния и печально сказала:

– Ребенка здесь больше нет.

Жан Соваж был ошеломлен этими словами. В порыве гнева он поднял руку, чтобы ударить жену, и закричал:

– Несчастная, ты должна была беречь доверенного тебе ребенка больше, чем своего собственного! Говори, как это случилось? Что я скажу теперь графине, матери, радостно ждавшей свидания со своим сыном, когда она увидит только тебя, плачущую у его пустой кроватки? Ну, живо! Слышишь стук колес кареты по дороге? Я опередил графиню, чтобы поскорее обнять тебя. Говори, поторопись! Понимаешь ли ты, что мать потребует у тебя своего ребенка?

Опустившись на табурет, со вздохами и слезами Огюстина рассказала мужу, как у нее похитили дитя графини.

Однажды у ее дверей появился весь раззолоченный курьер. Он объяснил, что служит у герцога Данцигского прибыл из замка Комбо. Он привез с собой, по приказу герцогини, маленького мальчика Жака, сына Сигэ. Когда Огюстина, горячо обняв своего ребенка, стала расспрашивать курьера, почему ей привезли Жака, этот человек сказал ей о смерти Сигэ в Провансе. Герцогиня Лефевр сейчас же приказала, чтобы мальчик, по желанию отца живший в замке Комбо, был отдан матери. Герцогиня узнала от Алисы о приключениях императора в пути, о смерти Сигэ, о самопожертвовании Жана Соважа и его любви к ребенку, помещенному в замке Комбо. Чтобы вознаградить Соважа и сделать ему приятный сюрприз, Алиса попросила герцогиню отослать мальчика к нему. Герцогиня поторопилась отправить с верным человеком ребенка на ферму Торси. Счастливая тем, что она увидела своего малютку, Огюстина приняла курьера как можно лучше. Тот увидел дитя графини и спросил, откуда оно. Огюстина ответила ему уклончиво, но, оставшись один с детьми до своего отъезда, слуга из любопытства стал расспрашивать их; оба мальчугана с детской наивностью разболтали ему столько, что он понял, что на ферме Торси скрывается таинственный ребенок, по имени Александр-Наполеон, сын графини и какого-то важного лица. Вернувшись в замок Комбо, болтливый слуга рассказал в лакейской и конюшнях о том, что он видел и слышал в Торси. Как раз в это время в окрестностях замка бродил какой-то человек, довольно загадочного вида, который назвал себя слугам замка секретарем маркиза Мобрейля, по имени Дасси. Этот на все способный человек был нанят Мобрейлем помогать ему в темном деле; ему было поручено следить за замком Комбо.

Обманутый Алисой, Мобрейль отказался следовать за Наполеоном по дороге через Прованс. Крушение его плана, основанного на похищении ребенка графини, что дало бы ему возможность свободно приблизиться к Наполеону, заставило изменить свой первый проект. К тому же он был опасен даже в случае успеха; пожалуй, вместо награды можно было получить презрение и даже наказание. Ведь Бурбоны были бы, конечно, очень рады отделаться от Наполеона смелым ударом кинжала, но очень возможно, что они не постеснялись бы отказаться от того, кто нанес его.

Поэтому Мобрейль теперь устранился, но, не имея никакого состояния, не зная никакого ремесла и будучи очень мало расположен к честной деятельности, разработал другой план. Он изучил политическое положение дел, в особенности относительно всего того, что касалось непрочности положения наследника Наполеона.

Если император скончается, то, возможно, что его сын, Римский король, даст законным государям веские основания для беспокойства. Без сомнения, австрийский двор будет держать в прочной клетке царственную птичку и не выпустит ее из своих рук.