Феликс Дан - Схватка за Рим

Восемь часов продержался Тейя, непрерывно сражаясь, и день стал уже клониться к вечеру. Как только неприятели увидели, что Тейя упал, они тотчас бросились к ущелью. Место Тейи во входе занял Адальгот. Гильдебранд и Вахис стали за ним.

Сифакс между тем, вынес труп Цетега с места битвы. Громко рыдая, сидел он в стороне, держа на коленях благородную голову. Вдали шумела битва, но он не замечал ее. Вдруг он увидел, что к нему приближается Аниций с толпой византийцев, среди которых он узнал Альбина и Сцеволу.

– Что вам нужно? – вскричал он, вскочив на ноги и берясь за копье.

– Голову префекта. Мы должны отвезти ее императору в Византию, – ответил Аниций.

Но мавр, пронзительно крикнув, бросил копье. Аниций упал, и, пока остальные возились с умирающим, Сифакс схватил труп своего господина и стрелой понесся с ним на гору, к тому месту, где над ней взвивался столб дыма, – это был один из боковых кратеров.

Он бежал по крутой, почти отвесной тропинке, которую и византийцы, и готы считали недоступной. И чем дальше, тем быстрее бежал он, боясь, чтобы его не поймали. На минуту он остановился на высокой черной скале, обеими руками поднял дорогой ему труп высоко над головой, показывая прекрасное, гордое лицо его заходящему солнцу, и вдруг исчез вместе с ним в бездне: величественная гора схоронила в своей пылающей груди верного, хотя и преступного сына своего и освободила его от ненависти врагов.

Альбин и Сцевола обратились к Нарзесу, чтобы он велел вытащить труп из кратера. Но тот ответил:

– Нет, я воюю с живыми, а не с мертвыми. Оставьте великану его величественную могилу.

Между тем, у входа в ущелье кипела битва. Место Тейи занял Адальгот и оказался достойным преемником героя. Вдруг, в самый разгар борьбы, раздали! торжественные, радостные звуки римской трубы, призывающей к прекращению битвы, к перемирию, и в то же время Гильдебранд и Вахис, стоявшие за Адальготом, закричали:

– Взгляни на море! Гаральд! Гаральд! Его корабли!..

Утомленные византийцы с радостью прекратили борьбу. Король Тейя лежал на своем широком щите со стрелой в груди. Гильдебранд не позволил вынимать ее из раны: «Вместе с кровью уйдет и его жизнь», – сказал он.

– Что это за крик? – тихо спросил умирающий. – Северные люди? Гаральд здесь?

– Да, дорогой, несравненный герой, – радостно ответил ему Адальгот, опускаясь перед ним на колени. – Гаральд – это спасение для остатка нашего народа, для нас – и для женщин; детей! Не напрасно отстаивал ты нас с таким беспримерным геройством целый день. Только что явился сюда посол от Нарзеса – Василиск. Гаральд разбил его ионийский флот и явился сюда; он грозит высадиться и начать борьбу, если Нарзес не даст свободного пропуска всем оставшимся в живых готам с их имуществом и оружием. Он хочет отвезти нас в страну Фулу. Нарзес охотно согласился; он говорит, что глубоко уважает высокое геройство короля Тейи и его народа. Можем ли мы воспользоваться этим разрешением, о король?

– Конечно, – ответил умирающий, и потухающие глаза его вспыхнули еще раз. – Можете и должны. Слава Богу, спасены и свободны остатки нашего народа! Да, да, поезжайте в Фулу все живые и возьмите с собой короля Теодориха и…

– И короля Тейю, – окончил Адальгот, целуя уста умирающего.

Действительно, в то время, пока у входа в ущелье кипела последняя битва, к берегу явился сильный флот Гаральда, за которым шли взятые им в плен византийские корабли. Гаральд, разбойничая среди островов Средиземного моря, узнал, что борьба за Рим возгорелась снова, и готам приходится очень трудно. Тотчас повел он свои корабли им на помощь. У Брундувиума стоял сильный флот Нарзеса; Гаральд после ожесточенной борьбы взял его и вместе с ним явился теперь в последнюю минуту спасти остатки готов.

Герольд его, высадившись на, берег, сказал Нарзесу:

– Так говорит викинг Гаральд: отпусти с нами всех оставшихся в живых готов с их оружием и имуществом; мы перевезем их на своих кораблях в наше отечество. Если ты отпустишь их, то и он возвратит тебе взятые у вас корабли и пленных. Если же ты не согласишься, то он умертвит всех своих пленных, высадится на берег и с тыла бросится на вас. Тогда посмотрим, много ли из вас уцелеет, когда мы и готы бросимся на вас спереди и с тыла. Мы, люди севера, будем бороться до последнего человека. Гаральд поклялся в этом.

Нарзес, не задумываясь, согласился:

– Я поклялся изгнать готов из Италии, а не сжить со света. Немного чести было бы при таком превосходстве сил уничтожить остатки такого геройского народа. Я уважаю и готов, и их короля Тейю. За сорок лет, проведенных мной в битвах, я не встречал еще подобного героя.

Он тотчас послал Василиска к ущелью объявить о перемирии. И вот началась переправа готов. От горы до самого берега длинной цепью расположились в два ряда воины Нарзеса. На берегу ждали четыреста воинов Гаральда, чтобы принять отъезжавших.

Прежде чем показались готы, к носилкам Нарзеса подошел Василиск с лавровым венком в руках.

– Прими этот венок, – почтительно поклонившись, сказал он. – Его присылает тебе твое войско. Это лавры с Везувия, там у ущелья, на листьях – кровь твоих воинов.

Нарзес сначала оттолкнул венок рукой, но затем взял.

– Хорошо, дай мне его, – сказал он и положил венок подле себя. – Поднимите и подержите меня: я не могу стоять, а это чудное зрелище я должен видеть, – сказал он.

Потрясающее зрелище открылось ему. Последние готы покидали Везувий и прекрасную Италию: они уходили на дальний, холодный, но родной им север.

Торжественно и строго звучал военный рог готов. В то же время раздавалось монотонное, грустное, торжественное пение мужчин, женщин и детей: это были старинные погребальные песни готов.

Шествие открывал старый граф Визанд: хотя и раненый, он держался прямо, опираясь на копье. За ним четыре воина несли труп короля Тейи. Он лежал на последнем щите своем, с копьем Цетега в груди, черные локоны обрамляли бледное, благородное лицо его.

За ним шли рядом Гильдебранд и Адальгот – седое прошлое и золотое будущее народа. Под тихие, торжественные звуки своей арфы Адальгот пел: «Расступитесь, народы, пропустите нас: мы – последние готы».

Когда носилки Тейи поравнялись с носилками Нарзеса, тот сделал готам знак остановиться и громко сказал:

– Победа – моя, но лавры – твои. Что будет после – не знаю, но сегодня, король Тейя, приветствую тебя, как величайшего героя всех времен. Вот, возьми!

И он положил поднесенный ему Василиском венок на бледный лоб покойника. Носильщики подняли носилки и прежним мерным торжественным шагом двинулись дальше к берегу моря.

Вслед за Тейей пронесли высокий пурпуровый трон, на котором покоилась величественная фигура Дитриха Бернского, Теодориха, с короной на голове, с высоким щитом в левой руке и с мечом, прислоненным к правому плечу. Высоко над головой великого покойника развевалось его знамя – поднимающийся лев. Вечерний бриз тихо колыхал складки знамени и, казалось, нашептывал последнее «прости» героям.