Ольга Рогова - Сын гетмана

Наконец обычные посетители замка показались вдали; господарша со стесненным сердцем вышла к ним навстречу. Пан Доброшевский, всюду сопровождавший Тимоша в качестве его секретаря, с вытянутой физиономией шагал позади всех рядом с Кутнарским. Приятели давно помирились, а общее несчастие сблизило их, кажется, еще более.

Тимош горячо о чем-то рассуждал с Федоренком.

– Что нового? – спросила господарша.

– Худо старое, да не лучше и новое, – отвечал Федоренко.

– Что такое? – с беспокойством спросила господарша.

– Ляшского полку прибыло! – отвечал казак. – Князь Вишневецкий приехал сюда с отрядом. Сейчас вернулся один из наших разведчиков.

– То-то у них было сегодня ночью такое пированье!

Поотставшие паны приятели оживленно о чем-то спорили.

– Я же говорю пану, – тихо утверждал Кутнарский, – что теперь наше дело плохо. Висеть нам с паном на веревочке; князь Дмитрий не простит пану, что он служил казаку. Да и мне попадет.

– Отчего это пан полагает, что князь Дмитрий победит? – горячо возражал Дорошевский. – Мы можем продержаться месяц, а тогда придут татары, и наше дело будет выиграно.

– Пан наивен, как младенец, – с сердцем возразил Кутнарский. – Неужели пан думает, что князь Дмитрий для того приехал, чтобы ждать целый месяц, пока придут татары. Он будет искать случая отомстить своему счастливому сопернику, и да попомнит пан мое слово: он найдет этот случай.

В голосе Кутнарского звучало столько злорадства, что пан Доброшевский невольно исподлобья взглянул на него.

– Мне кажется, – угрюмо сказал он, – пан был бы очень доволен, если б этот случай представился.

– А почему бы нет? – быстро проговорил Кутнарский. – Не особенное удовольствие сидеть в этой клетке, и из-за кого? Из-за вздорной бабы и из-за грубого казака. Да если бы я только нашел какую-нибудь возможность, я сейчас бы убежал.

– Пан не шутит? – угрюмо спросил Доброшевский и приподнял брови, что у него всегда означало высшую степень волнения.

– Нисколько...

– Так я же имею сказать пану, что пан... – тут Доброшевский остановился, махнул рукою и проговорил:

– Э! Да все равно!

Разговор прекратился, так как пан Доброшевский догнал остальную компанию, а Кутнарский немного поотстал и подозвал к себе черномазого мальчишку, бегавшего по двору в качестве не то поваренка, не то рассыльного.

– Иохель! – тихо сказал он ему, сунув в руку клочок бумаги. – Сейчас беги к Янкелю и скажи, что это надо передать по адресу. Чтобы он разорвался, а передал, – прибавил он выразительно.

Не успели еще окончить завтрак, как явился казак с известием, что из польского лагеря прибыл парламентер. Все поспешили на вал. Впустить его в крепость или не впустить? – советовался Тимош с Федоренком и господаршей.

– Не пускай, батько, лучше съехаться за крепостным валом. Зачем ему видеть, что у нас делается.

– Спросим сперва, что ему нужно, – предложила господарша.

Парламентера подпустили к валу и спросили, зачем он приехал.

– С письмом от его королевской милости, – был ответ.

– Королевский посол! – пронеслось между казаками.

Королевского посла надо было принять с подобающей почестью.

Посла со всеми предосторожностями ввели в замок. Господарша наскоро облачилась в княжеские одежды и торжественно приняла его в большом зале замка с короной на голове, сидя на высоком кресле, заменявшем трон.

Посол отрекомендовался ей паном Маховским и передал грамоту короля.

Господарша прочла грамоту; на лице ее появилось выражение гордого презрения и гнева. Она поднялась с кресла и сказала послу:

– Его величество король польский приказывает мне сдать замок, но он забыл, что Молдавия никогда не была ему подвластна. Можно приказывать только своим вассалам.

– Его величество не приказывает вашей светлости, но советует, – заметил Маховский. – Он чувствует сострадание к тяжелому положению вашей светлости и осажденных и указывает на единственный возможный исход.

– Поблагодарите его величество за сострадание, – с иронией отвечала господарша, – но мы в нем не нуждаемся; мы продержались два месяца, продержимся и еще два, если то будет необходимо. Гетман уже близко; татарские войска тоже на полпути, и нам странно, что его величество считает нас такими малодушными.

Пан Маховский собирался возражать.

– Проводите посла, аудиенция кончена! – приказала господарша, обращаясь к окружавшей ее свите.

Не дав послу даже откланяться, господарша покинула зал и удалилась во внутренние покои.

Переговоры с послом отняли время, предназначенное для вылазки, ее отложили до следующего дня.

Пан Доброшевский внимательно следил за своим приятелем и видел, как вечером к нему подбежал какой-то черномазый мальчишка с клочком бумажки.

Пан Кутнарский быстро пробежал глазами написанное на клочке, затем высек огня и старательно сжег бумагу. Все это происходило шагах в двадцати от пана Доброшевского, следившего из-за угла. «Плохо дело, – подумал про себя Доброшевский, – он что-нибудь затевает».

На следующую ночь состоялась вылазка. Тихо, неслышно, как кошки, крались казаки, перелезая через вал, пробираясь во рву между густым кустарником и ползком извиваясь в густой траве. Немного поодаль, по самому краю оврага, тихо ползли две тени одна за другой, причем ползший впереди постоянно удалялся от общей линии, а следовавший за ним старался, по-видимому, не быть замеченным первым и держался от него шагах в тридцати. Вдруг на самом краю рва, где ров соприкасался с небольшим болотом, послышалось ржание коней. Ползший впереди вскочил на ноги и бросился к группе деревьев, стоявших у самого болота. В ту же минуту следовавший за ним по пятам тоже вскочил, в несколько прыжков настиг беглеца и схватил его за ворот.

– Предатель, изменник! – крикнул он ему. – Я знал, что ты задумал бежать!..

Но с паном Кутнарским нелегко было справиться. Изворотливый, как кошка, он в одну секунду отстегнул застежку кунтуша, сбросил его и, убегая от растерявшегося Дорошевского, на ходу выстрелил в него. Пуля попала в левую руку, но Доброшевский, не обращая внимания на боль, все-таки еще некоторое время пытался догнать перебежчика. Не тут-то было: он только издали увидел, как тот вскочил на коня и помчался к неприятельскому лагерю, описывая широкую дугу. В ту же минуту послышались выстрелы и крики с противоположной стороны. Казаки напали на сонный неприятельский лагерь: второпях заклепали они пушки, прихватили, что могли, из обоза, перерезали и перестреляли попавшихся на пути и теперь, отстреливаясь, отступали к крепости, где уже для них спустили подъемный мост и отворили ворота. Кое-как зажав свою рану, пан Доброшевский бегом пустился в крепость, не обращая внимания на свистевшие вокруг него пули.