Юрий Корольков - Тайны войны

Гитлер положил трубку и, потирая руки, торжествующе поглядел на всех.

– Кажется, я оставлю в дураках и англичан, и русских… А теперь – на совещание! Генералы уже ждут меня.

– Это гениально, мой фюрер! Вот образец гибкости мысли! – успел вставить Геринг.

Гитлер взял папку, не ту, которую держал Гесс, а другую, с надписью «Вермахт» – вооруженные силы. Спустился вниз. Его окружила «старая гвардия». На какую-то секунду Гитлер задержался перед дверью, оправил лацканы кителя и, наклонив голову, подавшись вперед, стремительно вошел в кабинет.

Не отвечая на приветствия, фюрер прошел к столу, дал знак всем занять места и начал говорить без всяких вступлений. Адъютант торопливо записывал его речь.

– Я пригласил вас, мои генералы, – чуть слышно произнес Гитлер в наступившей тишине, – чтобы поделиться мыслями, которые владеют мной перед назревающими событиями, и сообщить вам мои решения.

Выступая на совещаниях, Гитлер никогда не стоял на месте. Так и сейчас он расхаживал по кабинету, останавливался, жестикулировал, возвращался к письменному столу и вновь отправлялся в путешествие по кабинету.

– Провидение определило, – продолжал Гитлер, – что я буду величайшим освободителем человечества. Перед поворотным этапом истории я освобождаю людей от сдерживающего начала разума, от грязной и разлагающей химеры, именуемой совестью и моралью. Я благодарю судьбу за то, что она уготовила мне благословение свыше и опустила на мои глаза непроницаемую завесу, освободив душу от предрассудков.

Природа жестока, следовательно, и мы тоже имеем право быть жестокими. Если я посылаю цвет германской нации в пекло войны, проливая без малейшей жалости драгоценную немецкую кровь, то я, без сомнения, имею право уничтожить миллионы людей низшей расы, которые плодятся, как насекомые. Я приближаюсь к ниспосланной мне роли с колоссальным, ледяным спокойствием, избавленный от предрассудков. Война, господа, производит естественный отбор, очищает землю от неполноценных и низших рас. И само государство, если немного пофилософствовать, и само государство является объединением мужчин в целях войны.

Начало речи Гитлер подготовил заранее. Подготовил, выучил наизусть и другие, наиболее значимые места, на которых следовало сосредоточить внимание. В остальном он полагался на свое ораторское искусство. Он импровизировал и отличался способностью гипнотизировать аудиторию, ошеломляя хлесткими фразами, крутыми и неожиданными поворотами мысли, нарушавшими логический ход речи. У него была своя, тщательно продуманная манера говорить – сначала тихо, потом внезапно переходить на высокие, истеричные ноты, подкрепленные неожиданно резкой жестикуляцией, затем снова опускаться до трагического шепота, перерастающего внезапно в захлебывающийся, почти кликушеский вопль.

Так и сейчас, не повышая голоса, он говорил о страшных вещах, излагал свое философское кредо, и вдруг, ударив ладонью по столу с такой силой, что многие вздрогнули, Гитлер заговорил отрывисто, резко:

– Вопрос решен! Мы атакуем Польшу при первой возможности. Об этом я уже говорил весной. Сейчас мы имеем такую возможность. Не может быть речи о том, что справедливо и несправедливо. В войне имеет значение не право, а победа. Только победа! Сильнейший владеет правом. Наша сила – в быстроте и жестокости. Чингисхан по собственной воле с легким сердцем умертвил миллион мужчин, женщин и детей. Скажите мне, кто вспоминает об этом? История видит в нем только великого созидателя государства.

Я не считаюсь, что скажет обо мне дряхлая современная цивилизация. Я пошлю на восток свои дивизии «Мертвая голова», чтобы безжалостно уничтожать мужчин, женщин, детей польской национальности или говорящих по-польски. Только так мы, немцы, можем получить жизненное пространство, можем вкусить наконец лакомый кусок со стола вселенной. Разрешение проблемы требует мужества. Это невозможно разрешить без вторжения на территорию иностранных государств, без посягательства на чужую собственность. Запомните: речь идет не о Данциге. Я созвал вас для того, чтобы осветить перед вами сложную политическую ситуацию, раскрыть планы, на которых основано мое решение. Я хочу укрепить в ваших сердцах доверие ко мне. Я говорю вам: приказ к наступлению будет дан в субботу, и я застрелю любого, кто произнесет хоть одно слово критики!

Голос оратора начал срываться, стал еще более резким, пронзительным. Лицо исказилось молниеносной судорогой. Он еще продолжал ощущать холодную стену отчужденности генералов, их недоверие к предначертанной миссии. Рунштедт, Браухич, даже Гальдер и Клюге что-то еще таили в душе. Может быть, они до сих пор пренебрежительно относятся к бывшему ефрейтору? Ему, Гитлеру, многих удалось привлечь на свою сторону. Он многих заставил уверовать в свой непогрешимый военный гений. Стена, когда-то отделявшая его от генералов, пала, но, видимо, существуют еще обломки, руины, которые нужно развеять в прах. Сейчас, немедленно!

Гитлер снова начал говорить тихо, растягивая слова. Говорил об успехах предшествующих лет, о выходе из Лиги Наций, о воинской повинности, введенной вопреки Версальскому договору, о первых вооруженных отрядах и первых партиях оружия.

Гитлер вспомнил о встрече с американским агентом, майором Гиера. В одном лице Гиера представлял интересы американских предпринимателей и военных. Он – американский майор – был первым поставщиком вооружения для армии Гитлера. Впрочем, воспоминание только мелькнуло и отошло. Существуют тайны, которые не следует разглашать даже здесь, в узком кругу.

Он напомнил генералам, как с одним батальоном солдат вернул империи Рейнскую область, оккупированную англо-французскими войсками. Тогда Гитлер особенно ясно почувствовал, что кто-то усиленно поддерживает его за рубежом. Иначе – как можно с батальоном без единого выстрела занять всю Рейнскую область! В европейских столицах сделали вид, будто ничего не случилось. А на самом деле произошло событие огромной важности – Рейнская область перестала существовать как демилитаризованная зона. Гитлеру намекнули: вооружайся!

Годом позже пришла Австрия, потом Чехословакия, теперь очередь за Польшей.

– Все эти годы, – повысив голос, говорил Гитлер, – было много пророков, предрекавших несчастье, неудачи, и очень мало было людей, веривших в меня. А кто был прав, кто?.. Вспомните Австрию. Этот мой шаг встречали с большими сомнениями. Он принес усиление империи. Кто возразит мне, что с чехами надо было поступать иначе? Теперь нельзя рассчитывать на повторение чешской операции. Конфликт с Польшей будет иметь успех только в том случае, если Запад останется вне игры. Сейчас у меня в этом существует полная уверенность. Дар предвидения меня не обманывает. Я долго раздумывал и опасался, не будут ли мне препятствовать Англия, Россия, Польша и Франция, объединившись вместе. Но этого нет. Чемберлен не хочет воевать с нами, он не пойдет вместе с Россией. Эти ничтожные людишки Даладье и Чемберлен – я знаю их с Мюнхена – слишком робки для наступления. Они не пойдут дальше блокады. Мы будем избавлены от войны на два фронта. Территория Польши будет очищена от своего народа и заселена немцами. Договором с Польшей я хотел только выиграть время. Международные договоры для этого и существуют. В конце концов с Россией, господа, случится то же самое, что я делаю с Польшей. Сегодня Риббентроп получил от меня еще раз указания – идти на любые предложения в Москве и соглашаться с любыми требованиями русских.