Юрий Корольков - Тайны войны

– Так возьмите ее, если не слишком стара.

– Слушаюсь, кавальеро. – Дворецкий поклонился и распахнул дверь перед графом Чиано.

Семейный обед как будто удался. Муссолини сидел рядом с женой, и донна Ракеле проявляла неумелое внимание к мужу. Перед каждым блюдом она говорила:

– Ради бога, берегите себя! Вы помните, что этого нельзя кушать?

Но таких предупреждений можно было бы и не делать. Муссолини сам с присущей ему мнительностью отказывался от острой, тяжелой пищи. Он соблюдал строжайшую диету, за обедом довольствовался манной кашей и молоком. Чиано ждал, когда теща вставит дежурную фразу о Рокфеллере, и она произнесла ее:

– Рокфеллер шестнадцать лет жил на молоке и апельсинах. Кроме них, ничего в рот не брал. Подумать только – при таком состоянии! Владел миллиардами… – Она всегда оживлялась, когда заходила речь о богатстве.

Муссолини нахмурился, но все же благосклонно пропустил это замечание мимо ушей. Эдда торжествовала. Ее план выполнялся успешно, – может, удастся примирить отца с матерью. Эдда несколько раз перекинулась взглядами с мужем.

После кофе мужчины вышли в курительную комнату. С ними был Бруно, младший сын Муссолини, офицер королевского авиационного флота. Скучая, он выкурил сигарету и вскоре вышел.

– Кажется, наши дела поправляются! Не так ли? – Муссолини ударил себя по коленке ладонью.

У графа была иная точка зрения, но он поддакнул:

– Несомненно, политика нейтралитета дает результаты. Цены на бирже продолжают расти. Французы усиленно покупают итальянские акции.

– Да, да! – подхватил Муссолини. – Скоро мы сами станем оказывать помощь. Я приму на себя командование армией. Это мечта моей жизни. Сейчас нам нужен цветной металл для войны. Придется вам расстаться с этими безделушками, – он указал на массивные бронзовые ручки, украшавшие высокие резные двери. – Реквизиция меди даст нам не меньше двадцати тысяч тонн.

Чиано подумал: «Дверными ручками не повоюешь».

– К сожалению, дуче, нам нужен еще и никель.

– Получим. Гитлер заинтересован в том, чтобы нас поддержать. Но я поступлю как Бертольдо. Помните шута из комедии Чезере Кроче? Он согласился на смертный приговор при условии, что сам выберет дерево, на котором его повесят. Я согласился вступить в войну, но оставил за собой право выбрать нужный момент.

Чиано давно не видел тестя в таком прекрасном настроении. Эдда удачно выбрала время для примирения. Лишь бы донна Ракеле сама всего не испортила! До чего же глупа! В полуоткрытую дверь доносился ее голос. Всегда на что-нибудь жалуется. Чиано прислушался. Ну конечно! Жалуется дочери, что скворцы покинули их сосновую рощу, теперь садятся на крыши королевской виллы. Брюзжит, что кто-то подстроил это. Во всем видит интриги. Брюзжит, жалуется, что не может больше стрелять скворцов. Чиано представил себе донну Ракеле с охотничьим ружьем. Смешное зрелище!

Муссолини продолжал говорить:

– Теперь самое удобное время заняться Югославией. Мы очутимся рядом с румынской нефтью. Обыграем и Гитлера, и Чемберлена. Но пока надо дать югославам изрядную дозу хлороформа. Пусть ничего не подозревают.

– Следует посмотреть, как развернутся события на западе. – Чиано встал и прикрыл дверь: тестю лучше не слушать, что болтает донна Ракеле. – Гитлер что-то затевает там и, конечно, молчит. Боюсь, что он снова поставит нас перед совершившимся фактом.

– Возможно. Я понял смысл весьма странного покушения в Мюнхене. Поверьте мне, Гитлер сам организовал на себя покушение! Помните мою поздравительную телеграмму по этому поводу? Я составил ее в довольно прохладных тонах. Ни один итальянец не испытал радости от его спасения, а я меньше всех. Гитлер свалил все на английских разведчиков, чтобы вызвать антибританские настроения.

Муссолини говорил о подозрительном покушении на Гитлера в ноябре минувшего года. Чиано тоже уверен – с покушением что-то неладно. Пахнет провокацией, к тому же грубовато задуманной.

– Но почему же Гитлер не использовал покушение в свое время?

– А Финляндия? Про Финляндию вы забываете? Война там началась вскоре после покушения. Гитлер изменил тактику. Только и всего. Он надеялся привлечь англичан на свою сторону. Скажу больше: с началом войны в Финляндии Гитлер постарался дать возможность союзникам ввязаться в войну с Россией. Только поэтому он отодвинул подготовку на западе, чтобы не мешать англичанам, французам и, конечно, американцам. Помяните мои слова: если Гитлеру не удастся договориться с Чемберленом, он ударит на Францию. Я его знаю. Ну, а наша задача – втравить его в настоящую войну. Все равно, на западе или на востоке. Главное, чтобы ему пообщипали перья. Ситуация для нас складывается пока благоприятно… Однако довольно сегодня говорить о политике. Идемте!

Из курительной комнаты вернулись к дамам. Донна Ракеле сидела к ним спиной. Муссолини прислушался. Жена, как Гитлер, не дает другим вымолвить слова. Эдда первая поняла опасность, попыталась замять разговор, но мать с увлечением говорила:

– Это просто ужасно! Весь Рим говорит о свадьбе Мариан де сан Сирволо. Царские подарки, цветы, лукулловы пиры. А кто она, эта Мариан? Бездарная киноактриса, изменившая фамилию, сестра девки Кларетты Петаччи. И представь себе, отец принимает во всем участие, играет главную роль. Позор! Французы открыто издеваются. Пишут в газетах. Я скажу больше – поведение семейства Петаччи напоминают мне роль Распутина при царском дворе в России. Интригуют, обогащаются, спекулируют. Ты представляешь, как мне тяжело, Эдда!

Дона Ракеле приложила к глазам платок. Муссолини вспылил, лицо его побагровело.

– Я уже просил вас не говорить дурно о женщине, которую я уважаю! Не вмешивайтесь в мои дела. Вы… вы не стоите подошвы Кларетты!

Муссолини резко повернулся и, не прощаясь, вышел в переднюю.

«Так я и знал, что она все испортит!» – подумал Чиано о донне Ракеле.

Она сидела растерянная и жалкая.

Получилось, что Андрей так и остался комбатом. Сначала, когда трое бессонных суток прорывали линию Маннергейма, он сам думал – неудобно перед товарищами покидать батальон, превращаться в этакого прикомандированного щелкопера, как говаривал Степан Петрович. Да и комдив полагал, что в горячие дни нет никакого смысла попусту заниматься перестановкой людей, менять их без крайней необходимости. К такой крайней необходимости он относил ранение, конечно, смерть офицера в бою или явную неспособность занимать командную должность. Но старший политрук, видно, родился под счастливой звездой. В каких переделках ему не приходилось бывать – и ни единой царапины. Что же касается опыта, военных навыков, то он, возможно, в чем-то и уступал кадровым командирам, но не в такой мере, чтобы это вызывало сомнение и беспокойство. Комдив был доволен напористой хваткой Андрея Воронцова. Не шуточное дело – с места в карьер стать комбатом и вести наступление в первом эшелоне головного полка.