Хамза Есенжанов - Яик – светлая река

– Постой, хватит того, что один сидит в мешке. А если на казачий разъезд нарветесь? Ох, Иван, Иван…

– Вот что, товарищи, – сказал Абдрахман, и все умолкли, – пока Белан тут рассказывал, мне пришла на ум одна мысль. Моисей Антонович ведь послан Беловым разузнать, сколько в селе хлопцев и фургонов. Значит, он может свободно ходить по селу, и казаки его не тронут. Вот мы и используем Моисея Антоновича. Пусть он идет вперед, а мы по двое – по трое следом.

– Правильно! – воскликнул Парамонов. Он сразу понял, что задумал Абдрахман. – Моисей и Иван пройдут к Белову. Казаки их пропустят. Придут и скажут: «В селе двадцать хлопцев и сорок два фургона. А теперь – оружие на стол! Дом окружен». Надо проучить этих негодяев, чтобы они больше сюда не сунули носа. Пусть наши враги теперь на каждом шагу пугливо озираются, как волки. А Белову сказать: имущество и хлеб крестьянский – это не твое отцовское наследство, ваше благородие. Оба дома, где расположились солдаты, окружить. Если окажут вооруженное сопротивление, стрелять.

Абдрахман молча кивнул.

Когда Кисляк вышел, Белов хмуро посмотрел на пьяного хорунжего.

– Семен Степанович, – с упреком заметила Петровна, – вы сами почти что ничего не выпили, все хорунжему спаивали. А я самый что ни на есть первачок для вас берегла. Выпейте еще хоть немножко.

– Спасибо, Петровна, не надо. И хорунжему больше не давайте. Человек ведь на службе. Сейчас ему идти проверять посты.

– Спасибо, спасибо, – пробормотал хорунжий. – Но… надо… я, може…

Он поспешно вышел, не попрощавшись ни с капитаном, ни с хозяйкой.

«Только позволь – до утра будет дуть самогон, – покачал головой Белов. – Хорошо еще, что здесь нет подпольных отрядов. А то с такими вояками сразу пойдешь ко дну…»

Тем временем Петровна куда-то отлучилась.

Когда она возвратилась, Белов заметил, что она чем-то недовольна.

– Хотела позвать Марусеньку, – сказала она, – помочь стряпать. Говорит – мигрень, головой мается. Обещала утром прийти.

«Старуха поняла меня, – с досадой подумал Белов. – Опять ничего не вышло».

Хотя хозяйка и не сказала ему, куда пошла, он сразу догадался… Он даже волноваться начал от предвкушения встречи… И вот опять провалилось. И хорунжего он выпроводил, чтобы тот не мешал.

Огорченный неудачей, Белов вышел на улицу.

Ночь была темная, безлунная. Со света нельзя было ничего разглядеть впереди даже на расстоянии вытянутой руки.

Капитан подошел к тесовым воротам крайней избы, куда вечером казаки загнали пойманных лошадей, и на ощупь открыл их. Он не доверял пьяному хорунжему и решил сам проверить посты.

«Неужели спят?» – подумал капитан и тут же услышал окрик:

– Стой, кто идет?

– Куркин? – по голосу узнал Белов молодого казака. Казак тоже узнал его.

– Так точно, ваше благородие, – ответил он.

– В дозоре?

– Так точно, господин капитан, – в ночном карауле. Пока ничего подозрительного не заметили…

– Хорошо. Докладывать будете лично мне через каждые полчаса. Знаете, где я остановился?

– Есть, господин капитан. Докладывать каждые полчаса. Изба ваша пятая от края.

– Ну и добро. Вольно!

– Есть, ваше благородие!

Всадники пришпорили коней и скрылись в темноте.

Белан и Сорока, низко пригнувшись, перебежали улицу и вошли в дом Петровны.

– Сорока! – испуганно воскликнула Петровна. – Тебе чего здесь нужно?

– Дело есть, – басом ответил Белан, проходя вперед. Он поспешно вынул револьвер из кобуры, лежавшей на стуле, и подал Сороке саблю и сумку Белова. – Так вот, дело есть, – заговорил он с Петровной как бы между прочим, поставив ногу на стул и подбоченясь, – хотим повидать их превосходительство…

Белову явно не везло в этот вечер. Вначале его раздражал хорунжий, потом пришел этот Кисляк. А встретиться с Машей так и не удалось. Хмурый вошел капитан в комнату.

Не обращая внимания на долговязого Белана, разговаривавшего с Петровной, и усатого украинца, стоявшего у двери, он прошел к столу. И вдруг почувствовал, что что-то неладно.

– Кто такие? – быстро спросил он. – Что нужно?

Бросив торопливый взгляд на пустую кобуру и угол, где стояла сабля, он все понял.

– Ну-ка, хлопцы, хватит валять дурака, – спокойно сказал он, – положите оружие на место. Я здесь по приказу Войскового правительства…

Белан спустил ногу со стула и подошел к Белову.

– А я от имени Уральского губернского исполнительного комитета.

В дом вошли Парамонов и Абдрахман, а за ними Довженко.

– Если имеешь при себе оружие, выкладывай на стол, – сказал Белан.

– Нет, нет. Руки вверх! – крикнул Парамонов и заставил Белана и Сороку обыскать Белова и связать ему руки.

– Такого правительства нет! Это произвол! – возмутился Белов.

– Як так нема? Ось вона, – ответил Сорока, связывая ему руки. – Хиба це не власть? Рабоче-крестьянька власть. Ось голова – Парамонов, комиссар Айтиев, член комитета Довженко.

Услышав имя комиссара Айтиева, Белов повернулся к Абдрахману. Этот смуглый казах, стало быть, и был тем неуловимым комиссаром, за которым уже долгое время безуспешно охотились власти.

В это время в комнату вошла Мария.

– Здрасьте, ваше благородие, – сказала она.

Белов отвернулся и опустил голову.

– Иди скажи, что капитан вызывает хорунжего с одним казаком, – сказал Марии Парамонов. – Скажи, срочное дело. Мы их тут по парочке всех возьмем.

Пока дружинники расправлялись с отрядом Белова, поодиночке разоружая казаков, минула короткая июльская ночь. О таких непроглядных летних ночах в народе говорят, что даже и одного узла не завяжешь в кромешной темноте.

Сначала на востоке проступила бледно-синяя кромка горизонта, потом небо над бурой землей начало светлеть, приобретая молочно-кремовый цвет.

В эту ночь не спали не только Парамонов с Абдрахманом. Кроме младенцев, спавших в колыбельках, никто не коснулся подушки.

Вначале все робели, прятались по домам, но затем осмелели, набросились на солдат, карауливших загон, и отняли своих коней.

Утром все собрались возле дома, где были заперты арестованные. Люди хотели при свете посмотреть на связанного офицера. Но в этом доме офицера и хорунжего не было. Парамонов велел их запереть отдельно.

Один из стариков тронул за руку Сороку и, указав кивком головы на чулан, где были заперты солдаты, спросил:

– Сидят? Смирные?

– Чудной ты, дидко. Яки ж воны будут? В германскую мы с Ваней ефрейтора немецкого в мешок посадили. Тоже был дюже смирный, смирней теленка.

– Мм… – пошамкал дед. – А много их?

– Чертова дюжина.

– Мм… Порядочно. Наверно, и атаман с офицером тут? – допытывался старик.

– Ты як дите малое, дидко. Солдата без офицера не бывает. Белов и хорунжий в чулане у Ивана. А с ними еще один солдат.