Хамза Есенжанов - Яик – светлая река

– Здорова ли ты, красавица? – спросил Акмадия.

Шолпан не ответила. Она обратилась к старушке.

– Матушка, скот я накормила. А в полдень приду и принесу еще воды.

И она быстро вышла.

– Благослови тебя бог! – умиленно прошептала старушка. – Да будут счастливы дети твои.

– Бал-женге, я давно хотел сказать тебе, но все не мог выбрать подходящего случая. Если бы Шолпан стала вашей невесткой, а? Ведь подошла пора подумать о молодой хозяйке – Нурыму время уже жениться, – сказал Акмадия, провожая взглядом Шолпан.

– Верно говорит брат! – воскликнул Кадес. – Шолпан ведь свободна. Ее вина лишь в том, что она не девица, а уже вдова. Да это сейчас не имеет значения. Эта женщина стоит десятка девушек. Да разве можно ее назвать женщиной в ее-то восемнадцать лет? К тому же, если вы возьмете в невестки девушку, придется платить калым, а Шолпан можно сватать без калыма!

– И вот еще что: когда-то Шолпан говорила, что уйдет из аула. Мы все ее отговаривали от этого безрассудного шага. А сейчас жена моя рассказывала, что она снова поговаривает об этом. Видно, кто-то сбивает ее с толку!

Акмадия поглядел на Кадеса, и тот сразу подхватил:

– Это верно. Я тоже слышал, что Шолпан хочет уйти. Такая хорошая женщина – пусть она не пойдет замуж за несовершеннолетнего Сары, но из своего родного аула – куда ей идти? Надо ее задержать. Вот выйдет за Нурыма – и делу конец!

Старушке показался дельным этот разговор. Но ведь не было еще случая, чтобы вдова умершего старшего брата не доставалась младшему, а уходила в другой дом.

– Что это вы выдумали, – сказала она. – Как можно такое допустить? К тому же не перевелись еще в мире девушки. Ведь люди скажут, что после смерти хаджи все набросились друг на друга, подобно голодным волкам! Нет, лучше мне не слушать слов ваших!

И Балым затрясла седой головой.

– Да мы сами это дело уладим!

– Мы поговорим с Кумис. Так или иначе – уйдет невестка из ее дома!

– Уговорим!

– А то можно учителя Халена туда направить. Уж его-то не посмеют ослушаться!

– Нет, нет! Оставьте же! – замахала руками старушка. – Вы забиваете о людях. Да назавтра же этот наш бойкий мулла будет говорить в мечети: «Дети хаджи вконец испорчены, они отобрали у чужой семьи невестку!» Пересудам конца не будет!

Хаким слушал все эти разговоры и думал: «Странно – ни Нурым, ни Шолпан не собираются пожениться. А тут все за них решают, даже не спросив их согласия! Ничего не выйдет из этого сватовства, даже если мать даст свое согласие».

– А что, если, Кадеке, мы выберем для этого разговора более подходящее время? – предложил он громко. – Сейчас у меня дело в стороне Верхнею аула, и я спешу туда.

– Конечно, Хакимжан, конечно. Мы и в другое время поговорим, обсудим все. Ну, а откуда ты прибыл? Мы так ждали тебя, Хакимжан. Ведь в ауле не осталось даже человека, который мог бы растолковать, что за бедствия рушатся на нас. Правда, есть учитель. Но он тоже давно никуда не выезжал, – сказал Кадес.

– Утром мы очень испугались, – Акмадия снова надул щеки, – такой был страшный грохот. Где они стреляют, эти пушки? И зачем?

– О господи! Пронеси беду мимо! – всплеснула руками тетушка Балым. – Я тоже очень испугалась нынче. Не надо бы об этом говорить!

Хаким прислушался – орудийные залпы стали сейчас тише, глуше, перешли в неясный гул. Он сказал:

– Этот грохот идет издалека, хоть и кажется близким. Это звуки орудий. Вчера днем я выехал из долины Яика – там тоже слышен такой грохот. Ты не расстраивайся, мама! Ты и так устала сейчас, измучилась. Лучше спокойно и терпеливо ждать, что бы ни случилось.

Кадес, навострив уши, подсел поближе к Хакиму.

– Во всяком случае, Хакимжан, стреляют дальше Теке? – тихонько спросил он.

Хаким кивнул.

– Давеча утром я подумал, что стрельба идет даже ближе Косатара [117]. А оно вон как – еще за Теке. Но даже когда так далеко – душа замирает и уходит в пятки. А что же делать, если будет ближе?

– Ничего, – спокойно сказал Хаким. – Не надо этого бояться.

– Да разве можно не бояться? Там, куда падает снаряд, говорят, образуется огромная яма, больше, чем загон для овец. В ней все перемешано, будто в большой чаше, где сбивают масло, и целые кучи земли и камней летят в самое небо. Об этом мне рассказывал один инвалид, который пришел с германской войны. А ты говоришь – не пугайся! Боже правый, ведь каждый снаряд убивает сотни людей, так ведь? Однако дойдут ли они до нашего Теке – это еще вопрос. Если все русские казаки выступят против – то… Кто же это все-таки приближается? Я имею в виду башибеков и машибеков. У кого же сильней орудия, сила на чьей стороне? Может быть, ты знаешь, Акмадия?

– У меня не хватает ума разобраться в этом. Вот если бы Хаким сказал…

Хаким вытащил из кармана небольшую желтенькую бумажку, сложенную как для курения, бережно расправил и развернул ее.

– Вы знаете адвоката Бахитжана, знаете и Абдрахмана, приезжавшего сюда летом. Вот письмо, написанное ими специально для вас.

«…Уважаемые старейшины казахов! Свобода и равенство, к которым веками стремились сыны человеческие с тех пор как возникла земля и потекли реки, теперь уже близки. Наступает счастливое время.

Татары, башкиры, узбеки, туркмены, дагестанцы, бывшие подневольными долгое время, собираются обрести самостоятельность. А казахский народ, влачивший при царе жалкое существование, теперь стал свободным. Он строит свое государство, берет поводья власти в свои трудовые руки. Вместе с другими национальностями казахи создают народную власть. Только сам народ, трудовой народ имеет право управлять государством.

При ханах, султанах, царях и дворянах один человек имел право командовать целым народом. Больше этому не бывать!

Рабочие и батраки, бедные крестьяне сами организуют свою власть – власть Советов – советскую власть.

Далеко отогнала кровопийцей – казаков и атаманов – армия рабочих и крестьян – Красная гвардия, которая бьется за становление советской власти. Не бойтесь этой Красной гвардии – встречайте ее радостно. Бои несут вам желанную свободу, казахи! Новая советская власть раскрепостит людей от позорного рабства – беднякам окажет помощь, детям даст знания!» [118]

Вторую половину воззвания Хаким рассказал своими словами.

Кадес осторожно потрогал кончик своей остренькой бороденки и промолвил:

– Так это написали, значит, Бахитжан с Абдрахманом? Да… В таком случае – побеждают, видимо, красные. И много их?

– Да, – сказал Хаким.

Потом, накинув полушубок, он вышел на улицу.

– Так вот что, – шепотом обратился Кадес к брату, – оказывается, он в сговоре с ними…

– С Бахитжаном?

– Больше того. С башибеками, – проговорил раздельно Кадес.