Вадим Каргалов - Святослав

Лошадка понравилась Святославу больше всего. Кормилец Асмуд подсаживал его в седло, тоже маленькое, как раз для Святослава, и осторожно возил по двору.

После таких радостей казалась непонятной хмурая озабоченность отца, его длинные ночные разговоры с матерью. Сквозь сон Святослав слышал тревожившие его слова: "Не к добру… Вознесся без меры… В дружине недовольны…" Отец и мать часто повторяли имя Свенельда, и всегда с каким-то недоброжелательством. Святослав недоумевал. Как можно говорить нехорошее о таком щедром, таком веселом, таком нарядном человеке, как Свенельд?!

Откуда было знать мальчику, что Свенельд привез с Хвалынского моря не только дорогие подарки, но и опасные заботы? Дружинники князя Игоря и княгини Ольги с завистью смотрели на внезапно обогатившихся воинов Свенельда. Чужое, крикливо выставленное напоказ, казавшееся несметным богатство возбуждало зависть. Бояре и мужи старшей дружины роптали открыто, упрекали князя: "Отроки Свенельда изоделись оружием и одеждой, а мы наги!" Настойчиво советовали: "Пойдем, княже, с нами за данью, да и ты добудешь, и мы!"

Князь Игорь пошел с дружиной в Древлянскую землю. Он собирал прежнюю условленную дань да еще прибавил новую, много больше прежней. Древляне, устрашенные копьями многочисленной княжеской дружины, без спора отдали обе дани.

На исходе зимы 945 года из Древлянской земли потянулись к Киеву обозы с медом, воском, мехами, зерном, мороженым мясом. Большие были обозы. Если вытянуть их на одной дороге, то они, пожалуй, покрыли бы все расстояние от Киева до Искоростеня, стольного града древлянского князя Мала.

Но князю Игорю и этой тяжелой дани показалось недостаточно – далеко ей было до хвалынской добычи Свенельда! "Если хитрые древляне нашли меха, мед и прочее добро для второй дани, – рассуждал Игорь, – то почему бы не собрать с них еще одну дань? Древляне обросли густой шерстью, яко овцы, пока Свенельд обретался за морями [20]. Самое время состричь!" И князь Игорь собрал своих мужей:

– Идите с данью домой, а я вернусь к древлянам и возьму еще.

Недоуменно и встревоженно переглянулись мужи. Князь явно нарушал древние обычаи. Но перечить не осмелились. Только отважный Ивор пытался остеречь князя от неразумного шага, но Игорь гневно оборвал его:

– Прочь с глаз моих! Трусливых да опасливых не держу возле себя!

Пусть все про то знают!

И пошел Ивор, опустив голову, к своему коню, а вслед ему не то сочувственно, не то насмешливо смотрели мужи, бывшие побратимы и товарищи по дружине.

Униженный и раздавленный оскорбительными словами князя, Ивор думал, что он уходит от богатства, от людского почета, от блеска киевского двора.

А на самом деле он уходил в тот миг от смерти…

Не успел князь Игорь с небольшой дружиной отделиться от войска и снова выехать на искоростенскую дорогу, как древлянские охотники, провожавшие обозы с данью до рубежей своей земли, побежали через леса к князю Малу.

Суровым и единодушным было решение древлянских старейшин: "Если повадится волк к овцам, то выносит все стадо, пока не убьют его. Так и князь Игорь – если не убьем его, то всех нас погубит!"

По зову князя Мала к Искоростеню сходились охотники и звероловы, вооруженные, как для охоты на медведей, рогатинами с широкими железными наконечниками и топорами. Колчаны были полны длинных боевых стрел, которые брали не на охоту, а только на войну.

Последнее предостережение князю Игорю передал древлянский волхв, неожиданно исшедший навстречу дружине из леса.

– Остановись, княже! – прокричал волхв, раскинув в стороны руки, будто преграждая дорогу к Искоростеню. – Зачем идешь к нам опять? Забрал ведь всю дань. И сверх ее взял.

Князь Игорь презрительно усмехнулся. Дружинники бичами погнали волхва прочь. Хохотали отроки, глядя, как скачет древлянский волхв, увязая в сугробах, прикрывая голову ладонями и по-заячьи взвизгивая от ударов.

Потом волхв упал и остался лежать в снегу.

– Неладно так-то… – вздохнул пожилой дружинник, скосив глаза на исхлестанного бичами старца. – Вроде посла ведь он…

– Помолчал бы лучше, пока сам бичей не испробовал, – хмуро посоветовал кто-то. – Князь-то гневен…

Крупными хлопьями падал снег, белым саваном ложился на конские крупы, на теплые суконные попоны, на воротники овчинных тулупов и меховые шапки дружинников – холодящие кольчуги по зимнему времени везли в переметных сумах. Все вокруг стало белым-белым: и земля и небо. В молочной снежной белизне белые всадники скользили, как призрачные тени.

Вечером дружина князя Игоря выехала из леса на реку Ужу. Копыта коней, легко пробивая мягкий снежный покров, весело застучали по речному льду. Берега реки медленно поднимались, сдвигались все ближе, а впереди замаячили черные стены и башни Искоростеня.

Князь Игорь невольно пришпорил коня. Быстрей! Быстрей! Туда, где иззябших и усталых всадников ожидает благотворное тепло человеческого жилья, треск березовых поленьев под медными котлами с кипящим варевом, покорное гостеприимство древлянского князя Мала…

А береговые обрывы по сторонам поднимались все выше и выше, и полоска мутного неба между ними казалась не шире киевской улицы.

Неожиданными и до нелепости неуместными показались Игорю тревожные выкрики передовых дружинников. Он приподнялся на стременах, глянул из-под ладони.

Перегораживая реку от берега до берега, чернел впереди завал из могучих сосновых стволов; ветви переплелись, образовав непреодолимую стену.

Дружинники сгрудились возле завала, проклиная лукавство древлян.

Гридни молодшей дружины спешились, принялись рубить топорами спутавшиеся ветки.

Князь Игорь устало откинулся в седле. На многие часы здесь было работы. Мужи-дружинники привычны к мечу, а не к древосечному топору. А рабы и смерды, сопровождавшие обозы, непредусмотрительно отпущены в Киев.

Кто мог знать, что князь Мал осмелится загораживаться завалами?

Раздался леденящий душу свист. Над обрывами поднялись лучники в волчьих шапках, и стрелы косым ливнем хлынули вниз – туда, где в снежной круговерти суетились у завала дружинники.

Падали на речной лед кони и люди.

Дружинники отчаянно рвали щиты, привязанные к седлам, но сыромятные ремни не поддавались, затягивались еще туже в узлы, а длинные древлянские стрелы разили беспощадно. Многие пали, так и не успев обнажить мечи.

А с обрывов с ревом, свистом, визгом, устрашающими воплями уже катились вместе с лавинами снега древлянские воины, чтобы рогатинами и топорами завершить разгром…

А крупный снег все падал и падал на лед реки Уж, словно торопился схоронить от людских глаз следы братоубийственной сечи…

Не скоро узнали в Киеве о гибели князя Игоря: вся дружина его полегла, некому было даже доставить весть. А участь князя была поистине ужасной. Древляне привязали его к вершинам согнутых до земли берез и разом опустили их: князь Игорь был разорван надвое. На следующее утро древляне предали земле останки князя.