Николай Садкович - Повесть о ясном Стахоре

Смахнув широкой ладонью пот с лица, Василёк поглядел на Ёнаса сверху вниз и, улыбнувшись, словно он был в чем виноват перед ним, сказал тихим, ласковым голосом:

– Что ж, браток, коли люди нас выбрали…

– Спасибо, – ответил Ёнас, хитро прищуриваясь, – только бросать гулу будем новую, что я смастерил.

Он вынул из-за пазухи отливающее матовым блеском ядро, показал и тут же прикрыл его ладонью.

Василёк не обратил на это внимания.

– Бросай, – кротко сказал он, отходя к черте на свое поле. Стал на черту и Ёнас.

Спорщики затихли, содруги Василька приготовили колья. Взмахнув двумя руками и сильно качнувшись всем телом, Ёнас метнул…

Со странным, ранее не слышанным, пронзительным свистом гула промелькнула в воздухе, ударилась о брусчатку дороги и покатилась, не загудев, как обычно, а жалобно застонав, словно какое-то живое существо.

Это было так неожиданно и так непонятно, что женщины испуганно перекрестились, а содруги Василька забыли выставить колья. Раскрыв от удивления рты, они смотрели, как стонущая живым голосом гула, подпрыгивая, катилась мимо. Василек растерянно оглянулся. Гула перекатилась через его черту и покатилась дальше, все еще продолжая стонать. И вдруг, нарушив строгое правило игры, гулу остановил и поднял не выбранный содруг, а хлопец, выбежавший из кустов справа от шляха.

– Не руш! Не руш! – взревели пришедшие в себя сторонники Ёнаса и бросились к хлопцу.

– Отодрать ему уши!

Возле хлопца появился рослый мужчина, а за ним красавица Неринга.

– Пошто остановил?

– Не твоя справа! Ты не содруг!

Добежавшие уже замахнулись кулаками.

– Простите, браты! – остановил их незнакомый мужчина, взяв в руку гулу и заслоняя собой хлопца.

– Не знал он, что трогать нельзя… а дивно, – что за гула с песней…

– Мало что дивно, игре не мешай!

– Может, она еще бы катилась!

– Откуда взялся? Кто такой?

Мужчина блеснул большими зеленоватыми глазами, весело ответил:

– Я из тех ворот, откуль весь народ, зовусь Саввой, а хлопец – сын мой, Стах – панам всем на страх!

Это понравилось. Рассерженные спорщики заулыбались.

– Что за люди? – спросил у Неринги подошедший Ёнас.

– Хорошие, – ответила красавица по-литовски, – пришли к нам из Руси.

– Из Руси… – в толпе зашептались, с любопытством разглядывая незнакомцев.

Ёнас протянул руку к своей гуле, но Савва не отдал ее.

– Погоди, – сказал он, рассматривая ядро с просверленными в нем косыми дырками, внутри которых еще дребезжали тонкие железные листики.

– Стало, из-за этих штук она песни поет? Ловко удумал.

Ёнас, довольный успехами своей выдумки, но, видать, не желая открывать тайны сделанного, снова протянул руку и хотел силой забрать гулу. Савва снова не уступил ему. Перехватил руку кузнеца и негромко спросил:

– А еще каки хитрости смастерить мог бы?

– Каки тебе хитрости? – не понял кузнец.

Савва оглянулся, сказал громко, так, чтоб все слышали:

– Сын у меня подрастает… Надо бы забавку ему, сабельку, что ли… Не ровен час, пригодится. Ковалей у вас много, собрались бы толокой…

– Он! – прошептал чернобородый Михалка.

– Тот, что пришел с русского боку…

– Он! – согласились другие, обступая Савву и Стахора.

До темной ночи пели молоты в кузнице Ёнаса. Далеко разносился дружный их перезвон. Люди уже спать полегли, а в кузнице все не затихало.

– Видно, Ёнас разбогатеть захотел, дня ему мало, – ворчали соседи, не успевшие допытаться о том, что Ёнас задумал.

А Ёнасу не богатства нужны. Нужна ему сила, которая оторвала бы душу от вечной тоски или толкнула на путь, что ведет к далекой маре его. Ёнас хотел счастья себе и другим. Сегодня ему показалось, будто счастье это лежит недалеко и веселый пришелец Савва знает, как найти его. Только на жалей силы, кузнец. Сегодня Ёнас был счастлив и не жалел ни своей, ни силы товарищей.

Василек и чернобородый Михалка помогали литовцу. Под их молотами пела тяжелая наковальня. Стахор качал меха, раздувая невысокое пламя горна, и глядел, как свершалось преображение. Бесформенный кусок раскаленного железа, выхваченный длинными клещами из горна, описав огненную дугу в полутьме кузницы, падал на гладкую поверхность наковальни и сразу, с трех сторон, на него обрушивались удары.

Тяжелый, глухой удар Михалки, за ним такой же огненно-рыжего Василька и частая, звонкая дробь Ёнаса. Железо упруго сжималось и нехотя вытягивалось, принимая грубые очертания.

Ёнас ловко поворачивал его, подставляя то один, то другой бок под удары, успевая между двумя тяжелыми молотами построчить своим коротким и легким, словно подсказывая, где теперь надобно бить.

– Тут, тут, тут… Тут, тут, тут…

– Ах-га! Мы тут! – отвечали могучие ковали.

Железо сдавалось. Вот оно становилось похожим на небольшой лист лопуха, потом на осенний, желтый лист ясеня…

– Тут, тут, тут… – торопил молоток Ёнаса.

– Ах-га! – отвечал ему чернобородый Михалка. – Тут мы!

Лист ясеня, угасая, превращался в острый наконечник копья.

Тогда Ёнас, быстро остукав его со всех сторон, бросал в стоящую рядом бочку с водой. С шипеньем и бульканьем из бочки вырывался клуб белого пара. Кузнецы, опершись на молоты, молча глядели, как Ёнас медленно и осторожно поворачивал в воде остывающее железо.

Потом он вынимал из бочки наконечник боевого копья, подносил ближе к огню, некоторое время смотрел, как падали капли с мокрого острия, и, одобрительно кивнув головой, бросал только что рожденную вещь за дверь.

– Получай, браток!

Савва подбирал наконечник и уносил к толстым вербам. Там он со стариком ладил деревянные рукоятки.

И снова кузнецы поднимали молоты. Снова огненной дугой пролетало во тьме кузницы раскаленное железо от горна к наковальне.

– Ах-га! Ах-га!

– Тут, тут, тут…

Сквозь открытую дверь Стахор видел темное небо в густых, мерцающих звездах… Казалось, сейчас не было ничего, только звезды вверху и полуголые богатыри в багряном свете горна, бьющие огромными молотами по раскаленному железу.

– Ах-га! Мы тут!

От наковальни взлетали золотисто-огненные светлячки. Если прищурить глаза, то на мгновение станет так, будто с далекого неба в кузницу падают звезды, а добрые ковали хватают их длинными клещами. Кладут на наковальню и куют из них пики и рогатины. Эти пики, оружие бедных людей, у которых хотят отнять плуг, сделанный Ёнасом, что сам пашет поле…

…Но никто не может победить бедных людей, взявших оружие, потому что это небесные звезды и кто однажды достал их, тот всегда будет самым сильным на свете.

…а плуг, движимый неведомой силой, уходит все дальше и дальше, через леса и болота, оставляя за собой широкую борозду черной земли. Стахор радуется этому, он счастлив, что все так хорошо получилось, и радуется, глядя на него, красивая Неринга.