Григол Абашидзе - Долгая ночь

Получив оружие и узнав о месте сбора войска, Мамука заторопился к Цаго.

Накануне был пир, и Ваче изрядно выпил. Голова после вчерашнего бражничанья слегка гудела. Ваче лежал на постели, а дочка, очаровательная девочка по имени Цаго, ползала по отцу, щебетала и все старалась ухватиться ручонками за усы. Лела прибирала дом, напевая песенку.

В дверь громко, нетерпеливо застучали. Лела махнула Ваче рукой, чтобы тот накрылся одеялом, а сама побежала к дверям. Но Ваче не стал накрываться, он встал и быстро надел халат. Дверь отворилась, и в дом ворвался взволнованный, запыхавшийся Гочи.

— Извини, что пришел не вовремя, но я пришел не сам, меня привели плохие вести. — Голос у него осекся. — Мы погибли, Ваче, враги уничтожили нашу армию.

— Какую армию, о чем ты говоришь?

— Позавчера у Гарниси было большое сражение, наши войска развеяны и почти полностью истреблены.

— Но этого не может быть.

— Я тоже так думал. Но уже прискакали первые очевидцы, первые беглецы с поля боя.

— А как же Торели? — неожиданно для себя выпалил Ваче и чуть не прикусил губу.

— Торели и братья Ахалцихели находились в авангарде войск и погибли первыми.

У Ваче захватило дыхание. Сколько раз он мечтал, чтобы случилось такое, чтобы Торели убрался с его пути. Но сейчас, узнав о гибели своего счастливого соперника, Ваче услышал в себе не радость, но боль и горе.

— Джелал-эд-Дин со дня на день будет здесь. Пока царица соберет новую армию, город от врага будем защищать мы — жители Тбилиси. Все вооружаются и готовятся к сражению.

Ваче сорвал со стены щит и саблю своего учителя Деметре.

— Сразу надевай кольчугу и латы, может быть, не будет времени еще раз зайти домой.

Гочи наклонился к девочке. Маленькая Цаго ухватилась обеими руками за волосы знакомого ей дяди Гочи, и лицо зодчего, измененное горем и болью, разгладилось и успокоилось. Гочи улыбнулся.

Ваче тем временем облачился в кольчугу, перепоясался мечом и опять неожиданно для себя спросил:

— Но знает ли Цаго о гибели своего мужа?

— Зайдем и узнаем.

— Если враг подходит к столице, нужно успеть вывезти семьи. Место ли на войне Леле и ребенку.

— Городские ворота закрыты наглухо. Но что-нибудь придумаем, я помогу.

Ваче поцеловался с женой, обнял девочку, и мужчины вышли.

Не сговариваясь, пошли к дому Торели. Еще издали заметили: на дворе полно народу. Слышится плач, скорбные голоса. У Ваче ноги подкосились, он попросил своего друга:

— Ты сходи, узнай, а я тебя подожду.

Гочи начал пробираться сквозь толпу к дверям дома, а Ваче присел на камень около широких, теперь раскрытых ворот.

Все, кто собрался здесь, пришли, по обычаю, выразить соболезнование семье погибшего человека. Они стояли кружками, переговариваясь между собой, и Ваче был слышен их разговор.

— Пятьсот тысяч было у хорезмийского хана.

— Преувеличивают. Более сведущие люди говорят, что было не больше четырехсот.

— Хотя бы и четыреста. Разве мало? Наших было в десять раз меньше. Конечно, их осилили. Разве могло быть иначе.

Ваче прислушался к другому кружку.

— Какая женщина овдовела!

— Как она будет жить? Много ли мог оставить ей поэт? А ведь нужно растить ребенка!

— Горевать нужно о том, кто умер. Что горевать о живой? Хозяин найдется. Такая красавица не останется без присмотра и утешения. Она еще молода и лучше многих и многих незамужних. Помяните мое слово, если вскорости она снова не пойдет под венец. И, вероятно, ей будет лучше, чем за поэтом.

Лицо Ваче пылало. Сердце рвалось из груди. Неизвестно, как бы он повел себя в следующую минуту, но тут вернулся Мухасдзе.

— Знает? — только и спросил у него Ваче.

— Да. Один из беглецов, не зная, что она жена Торели, брякнул, что никто из авангарда не уцелел.

— А потом?

— Потом она упала в обморок. Потом распустила волосы и расцарапала себе все лицо.

— Очень заметно на лице? — вырвалось у Ваче. Тотчас же ему стало стыдно собственной глупости.

— Все лицо в глубоких царапинах и в крови. Плакать она не может, только кричит. — Гочи и сам едва не расплакался.

— Чем же ей помочь?

— Никто и ничем ей не поможет. Главный помощник в этом деле — время. Ты-то почему не зашел? Сказал бы какое-нибудь слово, ободрил.

— Не могу, — только и выговорил Ваче.

Если бы после Гарнисской битвы Джелал-эд-Дин со своим войском двинулся на Тбилиси, он взял бы столицу Грузии без боя. Но султан не знал, что у Грузии совсем нет больше войск и что столица не защищена. Он верил в могущество Грузии и считал взятие Тбилиси делом очень трудным даже после тщательных приготовлений.

После Гарнисской битвы он послал в глубь Грузии только часть войска под командованием своего брата Киас-эд-Дина. С братом он послал эмиров, мало отличившихся в Гарнисском бою, дабы они рвением и жестокостью искупили свою вину.

Сам султан с основной частью войска временно повернул к Тавризу. Дело в том, что еще до Гарнисской битвы Джелал-эд-Дин узнал о большой неприятности. Правитель города Тавриза, один из влиятельнейших людей в Адарбадагане, Эт-Торгай устроил заговор против султана. Целью заговора было изгнание Джелал-эд-Дина и передача Тавриза вновь атабеку Узбегу. Заговорщики уговорили Узбега выступить против султана, находившегося в походе на Грузию. Они надеялись, что султан не сможет бороться сразу с двумя противниками и покинет Адарбадаган.

Все это Джелал-эд-Дин знал еще до Гарнисской битвы. Но никому не выдал тайны. Действовал, как будто ничего не произошло. После победы он мог позволить себе разобраться в делах в Тавризе. Он даже счел наказание заговорщиков более неотложным делом, чем взятие и разгром Тбилиси. Но тем самым он дал возможность грузинам прийти в себя.

Царские гонцы всполошили всю Грузию. Со всех сторон потянулись в Тбилиси отряды воинов. Правда, это были наспех сколоченные отряды, но все же приход каждого отряда прибавлял воодушевления и бодрости защитникам города. Первым вошел в столицу двухтысячный отряд месхов под предводительством братьев Джакели.

Добрались до Тбилиси и военачальники, уцелевшие под Гарниси. Они постепенно пришли в себя, возглавили новобранцев и даже выступили навстречу Киас-эд-Дину. Во время этой же передышки царские послы начали переговоры с визирем Джелал-эд-Дина о выкупе пленных грузин, в особенности вельмож и военачальников.

Визирь Джелал-эд-Дина, алчный, как, вероятно, все восточные визири, передал через посланников длинный список грузин, плененных в тот черный для Грузии день. Против каждого имени стояла выкупная цена.

Проставляя эти цены, визирь не скупился на цифры. Огромным количеством золота, которое надеялся получить, он не только заслужил бы милость Джелал-эд-Дина, но и набил бы свои карманы.