Анатолий Рыбаков - Дети Арбата

Вошел кто-то в сени, потоптался, смахнул веником снег с валенок, открыл дверь. Это был Всеволод Сергеевич.

– Заходите, – обрадовался ему Саша, – раздевайтесь.

Всеволод Сергеевич снял шубу, шапку, размотал шарф, положил на печь рукавицы… Прошелся по комнате, потирая озябшие руки, кивнул на стол:

– Почту разбираете?

– Да, много пришло. У вас, наверное, тоже?

– И что нового? – ответил Всеволод Сергеевич вопросом.

– Особенного ничего… Письма от матери, от друзей. Я им рад.

– Конечно-конечно, – точно не слыша его, ответил Всеволод Сергеевич.

– Что с вами? – спросил Саша. – Вы чем-то озабочены?

– Плохие дела, Саша, плохие. – Всеволод Сергеевич продолжал ходить по комнате и все тер и тер руки.

Первая мысль мелькнула – Соловейчик… Неужели поймали?

– Да? А что произошло?

Всеволод Сергеевич остановился против Саши.

– Первого декабря в Ленинграде убит Киров.

– Киров? – растерянно повторил Саша. – Кто его убил?

– Подробностей не знаю. Передано правительственное сообщение: первого декабря в шестнадцать часов тридцать минут в городе Ленинграде в Смольном от руки убийцы, подосланного врагами рабочего класса, погиб Киров. Стрелявший задержан. Его личность выясняется.

– У вас есть газета?

– Газеты у меня нет, но это точно. Есть и второе сообщение – убийца некий Николаев. И третье – дела о терроре рассматриваются в течение десяти дней без участия сторон, то есть без защиты, никаких обжалований, никаких помилований, расстреливать немедленно по вынесении приговора. Вот так, Саша! «Убийца, подосланный врагами рабочего класса», ничего себе…

– Что вы находите особенного в этих словах? Не в них суть.

– Вы так думаете? – ответил Всеволод Сергеевич. – «Убийца, подосланный врагами рабочего класса» – и тут же «личность стрелявшего выясняется». Как же это так, где логика? Личность еще неизвестна, но уже известно, кем он подослан… Непонятно, непонятно… Впрочем, очень понятно…

– Киров, говорят, был хороший человек, хороший оратор, любимец партии. Кто посмел поднять на него руку?

Всеволод Сергеевич сел на лавку, откинул голову к стене.

– Кто бы это ни сделал, Саша, могу сказать вам с полной уверенностью: наступают черные времена.

Пусть идет, как идет (франц.)