Олег Михайлов - Александр III: Забытый император

Глаза особенно нужны заговорщику и нелегальному. Необходимо видеть далеко и отчетливо, все и всех на улице. И уж насчет слежки за собой (и за другими) Михайлов мог бы поспорить с самым гениальным сыщиком. Он видел на улице все, среди сотен физиономий моментально различал знакомых или подозрительных и умел устроить все так, что самого его трудно было заметить. Для этого Михайлов разработал план с системой магазинов, проходных дворов, подъездов, выходящих на разные улицы. В каждом новом городе, знакомясь с людьми и «делом», он немедленно разрабатывал эту заговорщицко-шпионскую топографию. В знакомом большом городе, таком, как Москва или Петербург, он был неуловим, словно зверь в лесу. Он мог мгновенно исчезнуть, как сквозь землю провалиться. Точно так же Михайлов никогда не забывал узнавать возможно полнее весь персонал тайной полиции. Стоило ему услыхать от кого-нибудь о сыщике, он немедленно записывал имя, адрес, приметы, старался лично поглядеть на этого сыщика и знал их действительно множество, оставаясь им неизвестен и постоянно меняя лицо и костюмы.

И главное, Михайлов был редким организатором. Тихомиров не видал еще человека, который умел бы в такой степени объединять людей, не только группируя, но и направляя их, хотя бы помимо их воли, именно туда, куда, по его мнению, нужно было. Он умел властвовать, но умел и уступить видимость первого места самолюбивому конкуренту, не имел ни самолюбия, ни тщеславия и не требовал ничего для себя – лишь бы дело шло куда нужно. Всякий талант, всякая способность в других радовала его.

Тихомиров не знал, был ли сам Михайлов высокого мнения о себе, но, во всяком случае, он просто не интересовался этим. А между тем Михайлов был истинной душой и творцом той организации, которая зародилась в кружке «Земля и воля» и потом превратилась в «Народную волю», где десяток человек Исполнительного комитета умели держать около себя в разных кружках не менее пятисот революционеров, готовых исполнять все распоряжения Комитета.

Этот Исполнительный комитет создан Михайловым и развивался и рос, пока был Михайлов.

Когда Михайлов объявил, что Тихомиров принят в организацию «Земля и воля», он сообщил ему имена членов кружка, рассказал о состоянии его дел, о его средствах и наконец сообщил шифры, условные знаки и конспиративные квартиры.

После этого появилась хозяйка квартиры Катя Сергеева, сразу же расположившая к себе Тихомирова. Знакомая со всем «радикалитетом», веселая, жизнерадостная, она, однако, не принимала участия в заговорах или пропаганде. Михайлов с Михельсоном ушли, а Тихомиров засиделся, зачаевничался, разговаривая с симпатичной девушкой, и незаметно для себя исповедался ей.

Он говорил о том, как осточертела ему скитальческая жизнь, бродяжничество под чужим именем и с чужим видом на жительство.

– Кто знает! – в простодушном порыве воскликнул Тихомиров. – Если бы государь не оказался столь жесток по отношению к нам, «чайковцам», может быть, все сложилось бы совершенно по-иному. Но теперь обратного хода нет!..

– Ах, Лев Александрович, – задумчиво отвечала Катя. – Вы знаете, я ведь тоже повязана с революционерами. У нас в Орле существовал якобинский кружок. Он почти весь состоял из барышень. А руководил им местный дворянин Зайчневский. Мы с подругой Машей Оловенниковой прямиком оттуда.

– И чему же, Катя, научил вас ваш якобинец?

– Видите ли, Лев Александрович… Если начистоту… Я очень разочаровалась в этом Зайчневском… У него на уме были только дамские юбки…

– Подходящее занятие для якобинца! – засмеялся Тихомиров.

– Нет, серьезно! Этот Зайчневский с другим проповедником, Оболенским, оба были ужасными бабниками и вскружили головы всем орловским барышням. А Оболенский самую красивую из своих поклонниц и учениц сделал любовницей. Хотя сам был женат. – Катя смутилась и покраснела, отчего личико ее похорошело еще больше. – И они все так и жили втроем – он, законная жена и любовница…

– Необыкновенно прогрессивно! – покачал головой Тихомиров, в то время как Катя наливала ему очередную чашку крепкого китайского чая.

– Но, вы знаете… Я, верно, ретроградка, – не поняла его иронии девушка. – Я ведь воспитана по-старомодному. Не на Чернышевском, а на Пушкине… – И вдруг всплеснула руками. – Что же это я? У меня ведь есть еще отличное сухое киевское варенье!..

– Варенье вареньем, а если говорить о чувствах, то я тоже ретроград! – Эта открытая, чистая девушка нравилась Тихомирову все больше и больше.

С того дня по делу и без дела он старался бывать почаще на этой конспиративной квартире с тайной мечтой повидаться с Катей.

Узнав ее получше, Тихомиров излечился от своей книжной любви к Перовской. Теперь Соня стала казаться ему не женщиной, а переодетым мужчиной – каким-то Рахметовым в юбке. Он увидел настоящую женскую личность, сильную не мужскими, а совсем иными качествами: сердцем, влюбленностью в жизнь, инстинктивным пониманием множества тонкостей, столь трудно дающихся рассудку, а вместе с тем той непередаваемой скромностью, которая и составляет подлинную красоту женщины.

Нет, благодаря Кате Соня Перовская совершенно исчезла для него. Он понял, что то была не любовь. Да они и перестали встречаться с Соней, уехавшей по революционным делам на юг.

Но чувства чувствами, а главных забот требовала организация. Тем более что Михайлов лишь постепенно знакомил Тихомирова с хитроумной структурой «Земли и воли».

– Каждый участник организации, – говорил Михайлов ему, – должен знать подробно лишь то, чем он занимается. Но далеко не все. Остальное же должен иметь возможность узнать, если это понадобится центру…

Поэтому адреса типографии, где печаталась газета и листовки, сначала не знал никто, кроме него самого и наборщика. Лишь позднее, на случай своего возможного ареста, Михайлов привел туда Тихомирова. Точно так же заграничных путей переправы оружия, документов, денег не знал никто, кроме специального лица – Мойши Зунделевича. Состав террористической группы был известен лишь ее членам и вожаку. Рабочей группой заведовал Плеханов. И каждая такая группа имела свою квартиру. Главной же землевольческой квартиры не знал никто, кроме узкого состава кружка. Точно так же было совершенно обособлено и паспортное отделение.

Благодаря такой системе полиции было необычайно трудно выйти на след организации.

Помимо главного руководителя «Земли и воли» Александра Михайлова, Тихомиров выделял еще Плеханова. Правда, был и Мойша Зунделевич, очень способный человек, но имевший чисто практические способности. Перевезти кого-либо за границу, содеять ли что-либо запрещенное – ловчее не было функционера. По взглядам это был чистый марксист, социал-демократ, но не обладавший никакими теоретическими задатками. Хороший товарищ, человек с крепкими нервами, не трус.