Олег Михайлов - Александр III: Забытый император

– Дать залп из двух орудий!

Разговор генералов продолжался как ни в чем не бывало.

Турки после выстрела мгновенно скрылись за насыпью, но через минуту снова появились с лопатами. Число любопытных даже возросло, и опять загарцевал офицер на белой лошади.

– А ну катани по ним шрапнелью! – уже не шутя приказал Гурко артиллерийскому офицеру и снова заговорил со Скобелевым о предстоящем походе, который не даст Мехмету-паше собраться с силами, отсидевшись за Балканским хребтом.

После второго залпа турки попрятались вовсе, зато на их стороне показался белый дымок.

– Ложись! – раздался крик дежурного фейерверкера, и все, кто был на редуте – генералы, штабные офицеры, ординарцы, денщики – кинулись на землю.

Гурко и Скобелев даже не переменили позы, рассуждая о предстоящей кампании.

Турецкая граната с воем, шипением и свистом влетела в редут и зарылась. Офицер-артиллерист бросился к месту упавшего снаряда, вытащил еще горячую от полета неразорвавшуюся гранату и положил ее перед генералами.

Через минуту раздался новый крик: «Ложись!», и новая граната, просвистев в воздухе, зарылась рядом с первой.

Гурко и Скобелев поднялись на насыпь. Ни тот, ни другой не хотели выказать осторожность, которую можно было бы истолковать как робость.

Между тем в свите все были в крайнем волнении, так как знали, что турки обыкновенно отвечают одним выстрелом более, чем пущено в них. Надо было ожидать третьей гранаты, которая при новом крике «ложись!» не замедлила удариться в землю шагах в пяти от генералов.

По счастью, и этот снаряд не разорвался, иначе Гурко и Скобелева не было бы в живых. При полете этой третьей гранаты оба генерала были бледны, но ни в чем не изменили себе, продолжая мирно беседовать.

– Ну что ж, желаю удачи, – с легкой завистью сказал Скобелев, на прощание пожимая руку Гурко. – Вам идти впегед, а нам сидеть тут, под Плевной…

Да, все было позади. Долгие споры, доводы, доказательства. Препирательства с заместителем начальника штаба главнокомандующего, недоброжелательным к Гурко генералом Левицким. Возражения осторожному Тотлебену. Предложенный Гурко план начать немедленно наступление на Софию, не дожидаясь, пока падет Плевна, был наконец утвержден государем императором. Железная воля и энергия Гурко сломили все препоны, хотя в последний момент ему было рекомендовано далеко не зарываться и до капитуляции Плевны только занять горные переходы Орхание. Когда по поручению Гурко полковник генерального штаба профессор Пузыревский докладывал в Ставке о том, что в окрестностях Софии формируется армия Мехмета-паши с целью идти на помощь Плевне и необходимо предпринять встречное наступление, Александр II прервал его:

– Должен сообщить, господа, что я только что получил письмо от коголевы Виктогии. Она пгедлагает мне свое посгедничество между султаном и мною для начала пегеговогов. Но ставит условием, чтобы наша агмия ушла за Дунай, в Гумынию…

Он оглядел собравшихся усталыми, потухшими глазами и с неожиданной энергией воскликнул:

– Какая стегва!..

Заговор великих европейских держав – Великобритании, Германии и Австро-Венгрии (не участвовала лишь Франция) помешать успеху русских продолжался.

Но впереди были – капитуляция Плевны, беспримерный зимний переход Гурко через Балканы и победоносное окончание войны.

Наследник-цесаревич ничего или почти ничего не знал о планах кампании и чувствовал себя всю эту осень 1877 года как бы забытым. Теперь он уже и не помышлял, как ранее, об отъезде отца в Россию. Его гнев и неприязнь сосредоточились на главнокомандующем – дяде Низи, который, по общему мнению, был едва ли не главным виновником всех военных неудач. Но с кем мог цесаревич поделиться своим мрачным настроением, своими горестными мыслями, кроме Минни? Пожалуй, лишь с учителем и наставником Константином Петровичем Победоносцевым.

«Благодарю Вас, добрейший Константин Петрович, за Ваши длинные и интересные письма, которые меня очень интересуют, так как, кроме газет, мы ничего не получаем из России, а в частных письмах не все решаются писать правду…

Но Вас, конечно, более интересует знать, что делается у нас. Как Вы знаете, одновременно с большими успехами на Кавказе были, хотя и не столь блестящие, маленькие успехи и под Плевной и заняты были новые, весьма важные для нас позиции. Теперь, кажется, можно надеяться на полный успех под Плевной, но когда она сдастся – это решительно невозможно сказать и зависит совершенно от количества продовольствия, которое турки имеют в городе. Прорваться они не могут, и во всяком случае, если даже и удалось бы им это сделать, то с громадной потерей и не много бы их ушло оттуда.

Теперь главный вопрос, что успеем мы сделать в нынешнем году и до чего довести в этом году кампанию. Что всего более нас беспокоит – это продовольствие армии, которое до сих пор еще шло кое-как, но теперь с каждым днем становится все более и более затруднительным, а фуража для кавалерии уже нет более в Болгарии, и приходится закупать все в Румынии, откуда доставка весьма затруднительна. Вам, конечно, известно существование жидовского товарищества для продовольствия армии; это безобразное товарищество почти ничего не доставляло войскам, а теперь почти уже не существует, но имеет сильную поддержку в полевом штабе…

Что касается моего отряда, то ничего нового, к сожалению, не могу Вам сообщить: стоим мы вот уже 6-й месяц на месте и ничего не можем предпринять до окончания дела под Плевной, и все наши резервы пошли в дело под Плевну, где теперь сосредоточена армия до 130 тысяч, вместе с румынами.

Большею частью мой отряд выстроил себе землянки, в которых и тепло, и сухо, и устроены печки, так как разместить по деревням нет никакой возможности: так мало помещений в здешних селах и дома очень малы. Больных, слава Богу, значительно уменьшилось, и вообще санитарное состояние армии еще относительно в очень хорошем виде и жаловаться нельзя.

Хотя мы живем в Болгарии и принадлежим к действующей армии, а почти ничего не знаем, что делается в главной квартире, а если что узнаем, то совершенно случайно от приезжающих оттуда, и то очень мало. Кажется, тот же сумбур и отсутствие всяких распоряжений продолжаются, как и вначале, да и не может быть иначе при тех же условиях и с теми же личностями.

Да, невесело будет здесь оставаться в случае отъезда государя в Россию, что почти решено, после падения Плевны. Теперь все еще держалось только благодаря присутствию государя при армии, а не то бы наш главнокомандующий так бы напутал со своим милым штабом, что пришлось бы еще хуже нам. Мы все с ужасом смотрим на отъезд государя из армии при таких условиях, и что с нами будет, одному Богу известно. Грешно оставлять нашу чудную, дивную, дорогую армию в таких руках, тем более что Николай Николаевич положительно потерял популярность в армии и всякое доверие к нему. Пора бы, и очень пора, переменить главнокомандующего, а не то опять попадем впросак. Надежды мало, но Бог даст и будет перемена в военачальнике. Какое впечатление произвела в Петербурге славная смерть бедного Сергея Максимилиановича?..