Олег Михайлов - Александр III: Забытый император

Молодой император встретил своего министра внутренних дел строгим вопросом:

– Знаете ли вы о подозрительных собраниях, о которых мне стало известно от Баранова? Они происходят… – тут Александр Александрович покопался в бумагах, – происходят на Литейном, кажется, номер десять, у госпожи Каншиной…

В тесном кабинетике Гатчинского дворца государь выглядел еще крупнее, точно медведь, ворочавшийся в узкой клетке. Лорис никак не мог привыкнуть к обстановке, окружавшей молодого императора: где попало купленная мебель, на письменном столе – синее сукно, лист грязного папье-бювара, простая чернильница, возле – белая тряпочка для вытирания пера, которой Александр Александрович то и дело пользовался, так как перо плохо писало.

Царь повысил голос:

– На этих собраниях, как доносят мне, много говорится против правительства и моей особы. Весьма возможна связь посещающих это собрание лиц с социально-революционной партией. Собрания у Каншиной тем более опасны, что в них, как сообщается, принимают участие великий князь Константин Николаевич и граф Валуев.

– Ваше величество! – вкрадчиво отвечал Лорис. – Это совсем пустое дело. Я превосходно осведомлен о подробностях. Донос лжив. Он поступил от карлика, который служил у Каншиной, а потом был рассчитан за воровство.

– Доказательства! – недоверчиво перебил его государь.

– Эта Каншина совсем другая птичка, ваше величество. К ней ездят не за политикой, а за совершенно иным. Она торгует собой, будучи весьма привлекательной особой…

Граф Михаил Тариэлович, понятно, счел за благо умолчать, что сам пользовался ее интимными услугами…

– Фу, какая гадость, – с отвращением промолвил Александр Александрович. – И великий князь туда же! Мало ему Кузнецовой. Воистину, куда конь с копытом, туда и рак с клешней… Ну да теперь с ним все кончено…

Да, отставка Константина Николаевича с поста председателя Государственного совета и управляющего морским министерством состоялась еще в конце марта.

– Я не могу видеть его. Пусть уедет куда хочет, – заявил Александр III своему брату Владимиру Александровичу.

Его отвращало от дяди Кости многое. Во-первых, уже то, что великий князь не расставался со своей многолетней любовницей Кузнецовой. Молодому государю уже были известны слова дяди: «Не могу же я ради прихоти императора бросить женщину, которая вполне отдалась мне, от которой имею детей и которой я обязан пятнадцатью годами счастья». А во-вторых, гнев царя вызвало сообщение, что сын Константина Николаевича, великий князь и его кузен Николай Константинович, похитил у своей матери драгоценные бриллианты. Правда, существовало предположение, будто бы Николай Константинович страдал клептоманией, случаи которой встречались в Альтенбургском доме. [133]Но решение императора было суровым. Он повелел заточить кузена в крепость в Павловске, а затем выслал его в Оренбургскую губернию, где великий князь вскоре женился на дочери какого-то полицеймейстера.

В свой черед Константин Николаевич накануне отъезда или, лучше сказать, высылки не преминул съязвить в деликатной форме относительно способностей и воспитания своего венценосного племянника, хоть и начал с характеристики его брата.

– Беда его в том, – сказал он о великом князе Павле Александровиче Лорису, – что племянник недалек, ленив и малообразован, даже в светском отношении. Все внимание покойного государя и императрицы было обращено на воспитание цесаревича Николая Александровича, который был чуть не совершенство. Нынешний же государь и Владимир Александрович в детстве и юности были предоставлены почти исключительно сами себе. И Павлик пошел по их стопам…

Назревал семейный скандал, в существо которого граф Михаил Тариэлович совать свой длинный нос не собирался.

– Как проводится расследование злодеяния? – внезапно спросил император. – Константин Петрович сообщил мне о слабости председателя суда, который дозволяет убийцам вдаваться в подробные объяснения их воззрений. Я уже вызвал Набокова. Ваше мнение, граф?

– Ваше величество! Обер-прокурор Священного Синода не совсем прав. Председатель Фукс действительно несколько вял. Но несмотря на его мягкость, никаких неприличий в суде не происходит, – отвечал Лорис. – Я предложил Победоносцеву самому отправиться на заседание, чтобы убедиться в этом. Но он отказался, сославшись на занятость…

Император вынул из стопки несколько листков.

– Брат Сергей Александрович передал мне ужасное письмо графа Льва Николаевича Толстого. [134]

Он еще раз пробежал глазами по строчкам:

«Я, ничтожный, непризванный и слабый, плохой человек, пишу русскому императору и советую ему, что ему делать в самых сложных, трудных обстоятельствах, которые когда-либо бывали. Я чувствую, как это странно, неприлично, дерзко, и все-таки пишу.<���…>

…Отца вашего, царя русского, сделавшего много добра и всегда желавшего добра людям, старого, доброго человека, бесчеловечно изувечили и убили не личные враги его, но враги существующего порядка вещей; убили во имя какого-то блага всего человечества…»

Александр Александрович с трудом проглотил комок в горле.

«Вы стали на его место, и перед вами те враги, которые отравляли жизнь вашего отца и погубили его. Они враги ваши потому, что вы занимаете место вашего отца, и для того мнимого общего блага, которого они ищут, они должны желать убить и вас.<���…>

Отдайте добро за зло, не противьтесь злу, всем простите.

Это и только это надо делать, это воля Бога».

Император вновь положил листки в стопку.

– Граф Толстой обращается к Евангелию, чтобы убедить меня простить убийц. Если бы они совершили покушение на меня – другое дело. Но они убили моего отца, моего папá. – Он не удержался и беззвучно всхлипнул. – Простите, граф. – Государь вытер тыльной стороной ладони глаза и твердо заключил: – Я оставил письмо без ответа…

Воцарилась пауза.

– А что творится в Петербурге? – заметно гневаясь, продолжал Александр Александрович. – Какой-то молодой человек Соловьев [135]произнес речь в Соляном городке против смертной казни, и ему все аплодировали! Какой позор! Говорят, что нашелся только один – отставной военный. Он подошел к этому оратору и погрозил ему кулаком. В дни, когда судят убийц моего отца, этот Соловьев настраивает общественное мнение в защиту злодеев…

– Это сын историка, Сергея Михайловича, – вставил Лорис-Меликов.

Император встал и начал ходить по тесной комнатке. Лорис тоже поднялся, но государь приказал ему сесть.

– Моего учителя? Невероятно! Надо тщательно проверять, где за либеральными речами таится крамола!

– Кстати, ваше величество! – Граф Михаил Тариэлович достал из портфеля папку. – Соизволите просмотреть крамольные выписки из некоторых важных писем.