Олег Михайлов - Кутузов

– Зато они имеют преимущество перед нашими в дальности огня, – ответил Ланжерон.

Как бы в подтверждение его слов, послышался характерный нарастающий свист ядра. Ланжерона смыло с окопа. Михаил Илларионович только сотворил крестное знамение и даже не пригнул головы. У него давно уже выработались свои понятия о том, когда и как надобно оберегаться от опасности. Ядро шлепнулось где-то далеко позади редута. Пока Ланжерон, виртуозно чертыхаясь по-французски, выкарабкивался из грязного рва, Кутузову вспомнился другой комичный эпизод, где не менее отважно, чем этот галльский граф, выказал себя сам главнокомандующий.

В одну из редких рекогносцировок Прозоровский в сопровождении Кутузова и Ланжерона прогуливался впереди линий своих войск, рассуждая о том, что между назиром Ахмедом и другими пашами в Браилове начался разброд относительно того, стоит ли защищать крепость, что не следует поэтому дожидаться тяжелых осадных орудий и надо без промедления приступать к открытой атаке...

Внезапно в лощину с гиканьем вынеслась группа всадников. Прозоровский помертвел и крикнул:

– Турки! Турки! Сиречь, головорезы-кирджали!..

Ахти, батюшки-светы! Князь Александр Александрович во всю прыть дернул от казаков, приняв их за турецких разбойников. Подняв полы фельдмаршальского мундира, тощей курицей несся он вдоль редутов. Видать, уже представлял себе в истоме страха, как его голова, отрезанная и хорошо просоленная, с биркой, где указано имя ее владельца, выставлена во втором, почетном дворе султанского сераля.

Бородатые рожи смеются, скалят зубами из-под высоких мохнатых шапок. Михаил Илларионович и Ланжерон что есть мочи кричат по-русски и по-французски, что это аванпост Иловайского. Куда там! Глухой как пень Прозоровский аллюром катит на своих двоих – да прямо к болоту. «Для семидесяти пяти лет он бегает слишком прытко!» – сказал себе Кутузов, чувствуя, что задыхается и отстает. Так три генерала галопировали прочь от лагеря, покуда Ланжерон не ухватил князя Сиречь за вызолоченный рукав. Картина!

Тысячи солдат смотрели на это невиданное представление. Что и говорить, русский воин сам смел, но любит это качество и у своих предводителей!..

Когда Ланжерон снова оказался рядом с Кутузовым, Михаил Илларионович самым учтивым тоном осведомился, не ушибся ли граф и не запачкан его кафтан.

Старый генерал знал, что Ланжерон не любит его, хотя и отдает должное его опытности и воинскому искусству. «Сколь он завистлив! – подумалось Кутузову. – Впрочем, никогда не надо отвечать неприязнью на неприязнь, ибо это только создает в обиходе излишние неудобства».

– Не хотите ли, граф, заглянуть ко мне? – предложил он. – Правда, молодежь, как я полагаю, затеяла опять игру в бостон. Но для нас найдется отличное токайское. Я на всякий случай припрятал его. От зятя...

«Как сочетается в этом русском старике обаяние с безнравственностью, замечательный ум с ленью, широта и хлебосольство с хитростью», – подумал француз.

– С удовольствием, генерал, – сказал он, встопорщив усики. – Нельзя ли узнать, из чьих подвалов вино? Варлама, Гулиани? А может быть, Филипеско? Нет, скорее всего, из местного погребка доброго дедушки Просса...

– Не угадали, граф, – улыбнулся в темноте Михаил Илларионович. – Его нашел Милорадович в доме Мустафы Байрактара и побаловал меня несколькими бутылками. Видите, и правоверные мусульмане втайне грешат не меньше нашего брата...

Просторная палатка начальника главного корпуса стараниями Аннушки превратилась в филиал ясского клуба. Она не обратила ровно никакого внимания на строгий запрет Прозоровского появляться в лагере женщинам. А фельдмаршалу ничего не оставалось, как делать вид, что он не замечает ее. Ежедневно Аннушка прогуливалась под турецким огнем в сопровождении эскорта – и всякий раз с новым кавалером. «Право, грех обвинять ее за это, когда имеешь мужем такого дурака и сплетника, каков мой чудный зятек», – сказал себе Кутузов.

Бесстрашием Аннушка пошла в отца. Однажды она только взяла под руку егеря, чтобы перейти ручей, как ее спутник упал, сраженный наповал осколком чиненого ядра. В другой раз поручик Вятского полка получил рану в тот самый момент, как подавал ей букет, собранный перед Браиловом под пулями и ядрами.

Теперь Аннушка сидела за картами, играя в бостон в компании Павлуши Бибикова, князя Кудашева и незнакомого майора богатырской стати в форме Воронежского пехотного полка. Супруг ее, Николай Захарович, как дежурный полковник, почти неотлучно находился при особе князя Прозоровского.

– Продолжайте, господа! – ласково сказал Михаил Илларионович поднявшимся офицерам. – Павлуша, ты только отыщи нам с графом бутылочку того, заветного...

Едва рюмки были наполнены, как снова послышался угрожающий свист. Так далеко, в самый центр лагеря, турецкие ядра еще не залетали.

– Двадцатичетырехфунтовая! – успел определить по звуку Кутузов.

Ланжерон выдержал тяжкую паузу, зато богатырь-майор оказался под столом.

– Хорошо еще, что не опрокинул стола и не смешал карт, – хладнокровно заметила Аннушка, тоном давая своему кавалеру отставку.

– Предосторожность остроумная, господин майор. Особенно когда снаряд уже пролетел, – миролюбиво добавил Михаил Илларионович.

За его палаткой находилось двадцать зарядных ящиков, наполненных картечью. Если бы бомба задела их, все взлетели бы на воздух.

В этот момент в палатку ворвался Хитрово.

– Михаил Илларионович! – задыхаясь от быстрого бега, крикнул он. – Его сиятельство приказал поднять войска и выступить из лагеря! Турки достают нас своим огнем!..

Несмотря на дурную погоду и темень, солдаты по тревоге были выведены от стен Браилова. Но скоро Прозоровский одумался и повелел возвращаться назад.

– Хорош же будет штурм! – сказал Бибикову Кутузов.

Фельдмаршал явно недооценивал силы браиловского гарнизона.

Еще в марте генерал Засс, стоявший со своим отрядом в Галаце, перехватил переписку бывшего великого визиря Челибея, сосланного в Измаил, с Ахмедом. Турецкие курьеры проезжали обыкновенно через Галац. Засс принимал их, угощал вином и переписывал секретные депеши. Челибей требовал от браиловского назира помощи; тот ссылался на недостаток сил и отказывал в ней. «Этот хитрый лаз просто не желал ничем делиться с Челибеем, а Прозоровский попался на удочку, – размышлял Кутузов. – В Браилове двенадцатитысячный гарнизон, а если добавить находящихся там вооруженных жителей из Хотина, Бендер, Килии, да еще запорожцев и некрасовцев, то будет добрых пятнадцать».

28 марта главный корпус в составе 41 батальона, 25 эскадронов и 5 рот артиллерии выступил из Фокшан. 6 апреля Кутузов самолично произвел рекогносцировку путей, ведущих к крепости, и 8-го расположил свои войска в трех группах вокруг Браилова: на правом фланге отряд генерал-лейтенанта Сергея Каменского, в центре – Евгения Маркова, на левом фланге – Петра Эссена.