Булат Жандарбеков - Томирис

Жестокость Батразда выгодно оттеняла милосердие и доброту Спаргаписа. Тем более что Батразд распоясывался все больше и больше. Такое положение становилось все более не терпимым, и вожди массагетских племен стали пересылаться гонцами.

Вскоре собрался тайный совет вождей.

Когда был решен главный вопрос — скинуть Батразда и Спаргаписа, внезапно заявился.. Спаргапис! Его появление как гром с неба поразило вождей. Наивные люди! Спаргапис всегда знал то, что ему хотелось бы знать. Об этом совете ему услужливо сообщил вождь сакараваков Гуркис.

При гробовом молчании онемевших разом вождей Спаргапис начал речь. Он был само красноречие — решалась его судьба! Описав самыми черными словами злодеяния Батразда, растравив вождей унижениями, которым они подвергались, подчеркнув свои попытки заступиться, усовестить, он с сожалением признал, что они оказались тщетными. Чаша переполнилась, возвестил он, всякому терпению есть предел! Спаргапис не хочет больше разделять ответственность за черные дела зазнавшегося вождя аланов, он целиком и полностью на стороне правого дела и предлагает благородным вождям свой меч.

— Крепко подумайте, высокородные вожди, полагаюсь на разум отцов моего народа. А я ухожу, чтобы не мешать высокому совету по справедливости решить мою судьбу, — и с этими словами Спаргапис ушел так же внезапно, как и появился.

Вожди продолжали молчать и после ухода Спаргаписа. Конечно, они ни на йоту не поверили в искренность великого хитреца, но их особенно поразила такая осведомленность Спаргаписа. Они стали потихоньку коситься друг на друга с подозрением. Казалось, что покров тайны совета был тщательно соблюден — гонцы были верными, как кинжал, а каждый вождь своей тамгой скрепил обет молчания, и на тебе! Что теперь делать? Поднялся вождь апасиаков Хазарасп:

— Что ж, вожди. Тайна наша раскрыта — давайте думать, что делать дальше. Если мы оттолкнем сейчас Спаргаписа, то этим толкнем его прямо в объятия Батразда, а горящий мщением Спаргапис и узнавший от него о нашем совете Батразд могут наделать много страшных дел! Ох, как много! Из двух зол всегда выбирают меньшее — лучше иметь Спаргаписа на своей стороне, чем на противной. Я сказал, а вы решайте!

Вожди после долгого обсуждения пришли к выводу, что сейчас важнее всего скинуть непомерно зазнавшегося Батраз да, а для этого привлечь на свою сторону Спаргаписа, а там видно будет. Вдруг с места поднялся представитель племени абиев, до сих пор не раскрывший рта. Он не бы вождем и бы послан советом старейшин племени.

— Для вашего племени первый враг Спаргапис, и меня послали сказать, что мы согласны выступить против него. Но так как вы решили принять его в свой союз, то я от имени совета старейшин племени абиев заявляю, что мы будем против вас. Выбирайте, вожди: или абии, или Спаргапис. Я не хочу стеснять ваше решение своим присутствием и поэтому ухожу.

И представитель абиев вышел из просторной юрты, где происходил совет вождей, а вожди так и остались с разинутыми ртами. Все, казалось, обсудили, все решили, и вот тебе на! Двадцать пять тысяч воинов из племени абиев или же хитроумный и коварный Спаргапис? Некоторые вожди всполошились — если абии присоединятся к аланам, то это будет очень грозная сила — почти семьдесят тысяч воинов да еще каких!

— Отказать Спаргапису! Отказать!

— Немедленно! Сообщить абиям и срочно выступить против Батразда и его прихвостня!

— Может, догнать Спаргаписа и...?

С места встал вождь сакараваков Гуркис.

— Чего кричать? Криком делу не поможешь, а в горячке можно наломать дров. Еще подумать надо, что для нас опаснее — этот Спаргапис один стоит многих тысяч, по себе знаю. Лучше спросим Шапура, о чем он так долго думает? — обернулся к вождю тохаров.

Вожди разом обратили взор на Шапура, ведь он был самым сильным из всех других вождей в военном отношении. Ярый враг Батразда Шапур уже давно решил про себя поднять снова меч на аланов. Он тоже прикидывал, что лучше — Спаргапис или абии. Если бы даже абии присоединились к аланам, союз вождей и тогда превосходил бы в численности войск, но ведь Шапур тоже имел превосходство в численности — большая часть племен присоединилась к нему, — а борьбу проиграл.

— Я думаю, — тихо сказал Шапур — что свою судьбу пусть решит сам Спаргапис. Мы скажем ему, что согласны принять его в свои ряды, если он уговорит абиев не выступать против нас.

Вожди замерли в восхищении.

Когда Спаргапису сообщили, на каких условиях совет вождей согласен принять его в свои ряды, он, к удивлению всех присутствующих, тут же, безвсяких колебаний, согласился.

— Вы все знаете, что абии считают меня своим кровником и объявили вне закона, так что на меня не распространяется священное право гостя на неприкосновенность. Но чтобы доказать совету высокородных вождей свою преданность нашему союзу, я поеду к абиям, может быть, на верную смерть.

Слова Спаргаписа произвели впечатление. Но когда затихли его шаги, Шапур процедил сквозь зубы:

— Пусть абии сами разрубят тугой узел. Если он уговорит их... что ж... тогда воистину сакская земля не знала подобного Златоуста. А если же убьют, то мы слишком горевать не станем.

Худшего времени для приезда к абиям Спаргапис не мог бы выбрать, если бы даже очень захотел, — умер Фарзан! Когда два воина привели связанного Спаргаписа в ставку вождей абиев, то огромная толпа, собравшаяся в ставке, не смогла сдержать вопля ликования, несмотря на глубокую печаль, царившую до сих пор. Спаргапис стоял спокойно, выставив правую ногу и шевеля затекшими пальцами рук. Из большого шатра поспешно выходили члены совета старейшин, обсуждавшие церемониал похорон и решавшие, к кому направить скоростных гонцов с горестным известием. По праву старшинства к Спаргапису обратился белобородый Кейхосроу:

— Большая удача, что ты попался наконец-то в наши руки. Мы окропим погребальный курган твоей кровью — лучшей жертвы он сам бы не пожелал себе.

— Прежде прикажи развязать мне руки — я сам к вам пришел!

Кейхосроу вопросительно взглянул на вочнов, приведших пленника. Те развели руками и подтвердили:

— Он сам шел к нам, но руки мы ему связали на всякий случаи.

— Развяжите!

Воины развязали; Спаргапис потряс затекшими руками, а затем, размахнувшись, влепил оплеуху сначала одному воину, а затем и другому.

— Чтобы запомнили, кому связали руки.

Воины растерянно моргали, а толпа взорвалась негодующими возгласами.

— Тихо! — властно крикнул Спаргапис и, дождавшись удивленной тишины, продолжал: — Ты обвиняешь меня, народ абиев, я сам пришел на твой суд, чтобы оправдаться. Докажи мою вину, и я готов своей жизнью рассчитаться за нее.