Булат Жандарбеков - Томирис

Считая, что лучше предупреждать, чем ожидать, Томирис выслала гонцов, которые известили вождей о том, что царица будет гостить у каждого из них по три дня, и, покинув свою резиденцию со свитой и тремя сотнями "бешеных", отправилась в поездку по своим владениям.

Первыми она посетила тех, кого считала наиболее опасными для себя. Вожди не ударили в грязь лицом. Что из того, что это была их намеченная жертва — ненавистная дочь ненавистного Спаргаписа, царская особа должна вызывать священный трепет и благоговение у простого люда. Оглушительно ревели карнаи и турьи рога, грозно гудели тулумбасы, и под ликующие клики нарядной толпы вороной конь, торжественно ступая по мягким кошмам, подвозил царицу к двенадцатикрылой белоснежной юрте.

Но стоило царице остаться наедине с "отцом племени", как праздничное настроение сразу улетучивалось. Если после разговора с Хусрау, полного тумана, лести и яда, она испытывала утомление и головную боль, то встреча с Шапуром, с трудом подавлявшим истинные чувства во имя священного гостеприимства, на многое открыла глаза Томирис. Шапур, боявшийся дать выход клокочущей ненависти, говорил мало, но его молчание было красноречивей слов — это был кровный и непримиримый враг!

Михраб с места в карьер объяснился в безмерной любви к царице, своей красотой соперничающей с небом, и все дни, ни на миг не оставляя Томирис, следовал за ней повсюду неотступной тенью. Много гибкости и женского искусства потребовалось Томирис, чтобы, не погасив обидой любовь в сердце Михраба, в то же время не дать ей вспыхнуть всепожирающим пламенем, чтобы взбесившийся от страсти массагет не переступил границы дозволенного.

Опасная игра, доставив острое наслаждение, утомила царицу, и она с радостью провела три коротких, счастливо-беззаботных дня под кровом Скилура, брата матери.

Тщеславный Беварасп, вождь гузов, посещение которого Томирис с умыслом оставила напоследок, превратил приезд царицы в широкое празднество, к тайному неудовольствию Томирис, которая возлагала на Бевараспа особые надежды и хотела переговорить с ним без свидетелей. Хлебосольный Беварасп былглубоко огорчен, что из-за краткости пребывания высокой гостьи он успел пригласить только ближайших соседей и не смог собрать на пир всю степь. Наедине царица ласково пожурила гостеприимного хозяина за расточительство — гузы забили тысячи голов скота.

— Благословенная царица, не примите в обиду, мы даже для самого захудалого гостя готовы перерезать горло десяткам баранов. А куда девать? Земли мало. Везти скот на распродажу в Хорезм? Шапур не пропускает в Согдиану; Кабус преградой стоит. Эх! — и Беварасп с горечью махнул рукой.

Много лет назад в большой поход на полдневные страны под предводительством Ишпакая ушли все мужчины гузов — смелые воины, оставив в родных кочевьях лишь старых и малых, и пока бились на чужбине н сражениях гузы, соседи крепко потеснили их ослабевшее племя.

Прошли годы. Вернулись саки в родную степь. Вернулись немногие, но привезли с собой чужеземные диковинки, золото, драгоценности, оружие. И лишь гузьг вернулись без добычи, если не считать нескольких десятков жалких, заморенных длительным переходом, истощенных до крайности животин; которых велел беречь пуще глаза старый вождь Котэн. Проклятия сыпались на голову Котэна в каждой гузской юрте. Вся степь смеялась над ним: привезти в коневую степь с ее многотысячными отарами и табунами этих дохлых уродин мог только тронутый умом человек, "дивона"— юродивый, . Откормившись, приведенные животные скрестились с местным скотом и... о чудо! Овцы, вымамзвв рост теленка, с трудом волочили увесистые курдюки по земле, а их длинная и густая шерсть была мягче волоса годовалого ребенка. Комолые и невзрачные бычки превратились в могучих круторогих красавцев, а низкорослые мохноногие лошадки — в поджарых, быстрых как ветер тонконогих аргамаков, которые снились во сне и грезились наяву каждому кочевнику..

Богатые массагеты и не массагеты сулили тысячные косяки, унижались, канючили, но гузы были непреклонны — мстительный Котэн не простил, насмешек и на смертном одре взял страшную клятву с наследников в том, что ни один производитель не попадет в чужие руки. И гузы после долгих обсуждений и жарких споров, отобрав лучших из лучших, холостили всех остальных и стерегли элиту в тысячи глаз.

Разрослось племя гузов, но, стиснутое со всех сторон другими племенами, задыхалось от тесноты. Скоту не хватало кормов. Пастбища выедались до последней былинки. Тохары же и караты не пропускали гузов в земледельческие оазисы Средней Азии. Правда, и Шапур, и Кабус готовы были пойти на сделку с Бевараспом, но требовали, чтобы гузы отказались от завещания зловредного Котэна. Беварасп не соглашался, и резали скоттузы по причинам и без причин. Особенно грандиозным бы осенний убой.

Стремясь привлечь на свою сторону вождя гузов и вбить клин между Бевараспом и Шапуром, Томирис, заручившись согласием вождей сакараваков, ятиев, комаров, гостивших у Бевараспа, разрешила гузам пользоваться пастбищами на левобережье Окса. Ублаготворенные широким гостеприимством, очень щедрыми подарками, гостившие вожди дали свое согласие, тем более, что речь шла не об их землях, довольна была и Томирис, предвкушая раздор между вождями.

Благодарный Беварасп преподнес Томирис поистине царский — дар — великолепного жеребца молочной белизны. Этим кощунственным нарушением завета Котэна гузы признали отныне своей повелительницей царицу Томирис.

Результат путешествия царицы по своим владениям превзошел все ожидания. Красота, ум и обаяние Томирис принесли свои плоды. Признательный Беварасп совместно со Скилуром и Михрабом обязался поставить под бунчуки царицы по тысяче всадников. По пять сотен согласились прислать в стан Томирис и вожди сакараваков, комаров, ятиев.

Томирис известила о созыве Великого Совета вождей и старейшин.

Увидев тысячные стада на своей исконной земле, Шапур впал в ярость. Тохары спешно садились на коней, чтобы выполнить приказ вождя: "Растоптать и сбросить в Оке зарвавшихся гузов!" Запыхавшиеся Хуорау и Кабус подоспели вовремя. Много лишних седин прибавилось у них, пока они уговаривали остервеневшего от злобы Шапура воздержаться от немедленной междоусобицы.

— Вам хорошо рассуждать, не на вашей земле пасется скот этой скотины — Бевараспа! Жалкая и ничтожная птаха защищает свое гнездо от врага, а вы хотите, чтобы я, вождь могущественных тохаров, молча проглотил неслыханное оскорбление и, поджав трусливо хвост, лизал зад этой суке Томирис? — и, сам свирепея от собственных слов, завизжал:— Довольно я слушал вас! Не уговаривайте меня! Тохары на конях, и я кровью омою гузов!