Булат Жандарбеков - Томирис

— Прости, брат, прости, если сможешь,..— проговорил Рустам и заплакал.

Арпак обнял Рустама и, словно утеша*я, сказал:

— Персидский царь, зная силу сакских мечей, принял наши условия. Кроме сатрапа Дадарш-иша, ни один персидский сарбаз не вошел в Сакоссену. Конечно, мы обязались платить дань и поставить семь тысяч воинов под знамена Кира, но при этом намекнули, что если нашу конницу он направит против саков или скифов, то рискует увеличить армию противника на семь тысяч смелых бойцов. Кир разумный человек, и сейчас наши саки на пути в Малую Азию. А когда слишком любопытный Дадаршиш поинтересовался, на кого идем войной, мы уже вежливо ответили, что не на Персию. Взбешенный сатрап послал скоростного гонца к Киру с жалобой на своих своенравных подданных и получил ответ: "Поскольку сатрапия исправно выплатила дань и выполнила обязательство в отношении воинов для персидской армии, то сатрап может считать, что свой долг он исполнил, и не вмешиваться во внутренние дела саков". И особенно поблагодари Тиридата, не будь его, мы, может быть, до сих пор блуждали бы в урартских горах...

— Благодарим тебя, вождь арминов!— постарался как можно задушевнее сказать Рустам, однако про себя подумал: "Арпак не понимает.что заплатил армину больше, чем благодарностью,— венцом царя Урарту!"

— Славный царь, это я должен благодарить небеса за то, что своими глазами увидел тебя, героя Описа. О твоем подвиге я узнал от Дадаршиша, сатрапа Сакоссены. Он ведь армии и мой родственник, и я гостил у него. Арпак, Дадаршиш знал, куда направляется войско саков, и поэтому я предложил тебе свою помощь.

— Почему же он не воспрепятствовал? Не убоялся гнева Кира?

— Дадаршиш восхищается тобой, Рустам, и втайне сочувстует тебе, но ты прав, он прежде всего слуга Кира, и слуга преданный, но в Вавилоне умер Угбару, и Дадаршиш закрыл глаза на поход саков, зная, что Киру сейчас не до Сакоссены и Урарту.

— Ум-мер Угбару?

— Да, мои царь.

Рустам неожиданно для себя вместо радости почувствовал какую-то пустоту. Долгое время Угбару олицетворял для «его опасность, излучал ненависть, заставляя быть начеку, настороже, обострял все чувства. И вот он умер, и Рустам ощутил, что вместе с Угбару умерло что-то и в нем самом. Тиридат, отвлекая задумавшегося Рустама, легонько тронул его за плечо.

— Прости меня, Рустам, но твоя первая встреча с Кавказом едва не окончилась гибелью твоих храбрых, яо увы, слишком малочисленных воинов, и поэтому я прошу принять под свою руку меня с моим войском,— словно прочитав мысли Рустама о себе и опровергая их, проникновенно сказал Тиридат.

Рустам покраснел и поспешно, слишком поспешно ответил:

— Нет, нет, благородный Тиридат, твой порыв прекрасен, но я не приму этой жертвы.

— Жертвы?

— Да, жертвы. Гибели всего твоего войска! Да будь оно во сто крат сильнее, и тогда бы его было недостаточно, чтобы покорить весь Кавказ. Мало того, не успеешь ты отойти на один переход, какурартцы перебьют всех твоих сородичей.

— Ты прав, Рустам! Но мне ты не откажешь. Ты потерял треть своего отряда и восполнишь потери братьями по крови яз Сакоссены.

— Откажу.

— Почему?— нахмурившись, спросил Арпак.

— Вождь не должен повторять ошибок. Две тысячи — это хотя и маленькое, но войско. Может быть, единственная лоз-»©жность пройти сквозь людской муравейник, именуемый Кавказом,— в малочисленности и маневренности. Ну кто пошлет на кучку людей армию? А отряд, в два-три раза нас превосходящий, мы одолеем.

— Но если бессмысленно идти с малым войском на Кавказ, то еще бессмысленней идти по нему с завязанными глазами.

Надеюсь, великий воин, ты возьмешь моих проводников?

— Возьму, Тиридат!— сказал весело Рустам.— И коней возьму, и припасы... Не дадите — украду!

— Испугал!— хмуро улыбаясь, сказал Арпак.— Давай откупимся, Тиридат. А то от этого человека всего можно ожидать!

— Я со страху тысячу коней дам!

— Я рад, что узнал твое большое сердце, Тиридат. Прости, скажу прямо, я плохо подумал о тебе, Тиридат. Тому, кто проварился три года в персидском котле, и самый близкий друг покажется подозрительным. Еще раз прости, друг. Мне жаль расставаться с тобой, но оставь нас на Арпака, а сам, не переводя дыхания, добивай охваченных паникой урартцев, если они оправятся, будет поздно.

— Тяжело, узнав тебя, тут же расстаться, Рустам. Но твой совет, совет великого воина, мудр, и я последую ему. Прощай!

Четырнадцать лун и солнц не расставались Рустам и Арпак, даже спат^укладывались радом. А вот теперь прощались, положив руки на плечи друг другу, смотря глаза в глаза.

Саки пришли в себя, оправились. На альпийских лугах раздобрел Жель. Подлечились раненые и больные. Кочевники дышали и не могли надышаться целебным воздухом гор.

В жарких схватках с урартцами не забывал о Рустаме и Тиридат. Армины пригнали табун лошадей, стадо волов, отары овец. Тиридат прислал оружие, доспехи, припасы: мед, пшеницу, вино. Явились к Рустаму и проводники.

Рустам сам отбирал все необходимое, иначе Арпак в порыве безудержной щедрости готов был спешить, обезоружить, раздеть и разуть свое войско, отдав все сакам Рустама.

Дни промелькнули, как мгновенье, и вот настал час прощания.

Рустам и Арпак крепко обнялись и долго не разжимали объятия.

— Брат мой, пусть хранит и помогает тебе в трудном и опасном пути дух нашего предка Таргитая. Да сопутствует тебе удача во всем. Поклонись прародине-матери от сыновей, никогда ее не видавших, но бережно хранящих ее образ в своих сердцах и думах, если... дойдешь.

Албанский князь Абаза, услышав что какие-то дикие кочевники появились у границ, разделил свое войско надвое. Расположив одну половину у границ Иберии, сам с другой встал у Каспия, протянул между ними цепочку из мелких отрядов и стал ждать. Так ждет паук, где дрогнет сигнальная паутинка, чтобы устремиться на жертву.

Бой был кратким и кровопролитным. Албаны, не выдержав яростного натиска саков, бежали. Дорога была открыта, и для быстроногих сакских коней не составляло труда уйти от приближающегося большого войска, о котором сообщили лазут-чики-армины. Но Рустам медлил. Его отряд бы подобен птице с подбитыми крыльями и не мрг уйти далеко, волоча их. Подбитыми крыльями были семьдесят три тяжелораненных воина.

Спастись можно было, лишь оставив раненых на произвол судьбы, но об этом не могло быть и речи. Нет большего позора для сака, если раненый друг и товарищ попадет в руки врагов. Время шло, Рустам искал выхода, но его не было. К Рустаму, метавшемуся в тени развесистой чинары, подошел Фарнак. Рустам приостановился, посмотрел рассеянно на молочного брата и с тоской сказал:

— На земле албанов закончился наш безумный поход,— всмотрелся внимательней,— что с тобой, Фарнак?