Булат Жандарбеков - Подвиг Ширака

У всех придворных разом вытянулись лица. Высокомерный Камбиз, царь с головы до ног и до самых кончиков пальцев, назвал царицу диких кочевников — сестрой!!

Камбиз обвел всех тяжелым взглядом и злобно ощерился.

— О, кажется наши слова оскорбили слух присутствующих? Вам не по душе то, что мы сказали? Мы — ваш господин и повелитель? Безмозглые и самодовольные ослы! — взорвался Камбиз. — Вы трясетесь от страха от одной мысли о вторжении царицы Томирис и смеете ее унижать? Вы думаете, что, умаляя царицу массагетов, вы возвышаете себя? Ошибаетесь! Она царица — а вы кто? Вы просто прах у подножия трона и жалкие рабы! И не вам, рабам, судить царей! Мы, цари, подсудны только богам! Глупцы, неужели вы не понимаете, что, умаляя царицу кочевников, вы тем самым умаляете величие нашего отца, великого Кира, который поднял вас, персов, из праха и вознес до самых небес — дав власть над всем миром? Нет, наш великий отец погиб в борьбе с грозным и достойным противником! И мы, царь царей, царь четырех стран света и отрасль вечного царства, объявляем, что считаем повелительницу степных кочевников царицу массагетов Томирис — особой могущественной и равной нам!

Когда Камбизу доложили, что прибывший в Пасаргады Зогак настойчиво добивается приема, он усмехнулся, пожал плечами, сказав:

— Для этого кочевника было бы лучше избегать встречи с нами, но раз он хочет этого сам, что ж, пусть является.

Придворный дежурный вельможа торжественно возвестил:

— Царь тиграхаудов желает припасть к стопам великого царя царей, царя четырех стран света и отрасля вечного царствования Камбиза Второго Великого!

Стремительно вошел Зогак и пал ниц, распростершись у подножия трона.

— Великий царь, царь царей, я прибегаю к твоей защите и молю о помощи! Узурпатор Сакесфар с помощью коварной Томирис, моего и твоего врага, захватил мой трон и изгнал меня из моей же страны. Я взываю к тебе, о величайший из царей, светоч справедливости, помоги мне восстановить попранную справедливость — вернуть мне прародительский трон, а моя благодарность и преданность тебе будут вечны.

— Ты так уверен, что твоя жизнь будет столь долгой? Кто же ты, о столь красноречивый незнакомец?

Зогак удивился.

— Я Зогак, сын Кавада, царь тиграхаудов!

— Зогак — царь тиграхаудов? — как бы в раздумье произнес Камбиз. — О царе Каваде мы слышали... После Кавада царем тиграхаудов стал Рустам, сын Кавада, славный воин, которого мы знали лично. Царь Рустам погиб как герой, но... жива Томирис! И ей как супруге покойного царя тиграхаудов престол мужа принадлежит по праву. Ты самозванец и лжешь нам! А как мы поступаем с теми, кто лжет, ты увидишь. Кто доложил нам об этом человеке, как о царе тиграхаудов? Взять его!

Камбиз с изящной небрежностью махнул рукой — жест, от которого холодели сердца самых мужественных из его окружения. Стража схватила злополучного вельможу, который, вот только что высокомерно выслушав Зогака, велел дыхнуть, ему! Царю тиграхаудов! Принюхался, поморщился, хотя у Зогака с утра и маковой росинки не было во рту, а затем чванливо и нудно объяснил, как надо ему вести себя перед светлыми очами повелителя всех стран и народов. К помертвевшему от ужаса вельможе направился кряжистый человек с неправдоподобно длинными кистями рук. Большим и средним пальцами левой руки он сдавил точно клещами желваки провинившегося сановника, и тот от невыносимой боли разинул рот. Палач раскалил в пламени услужливо поднесенного факела длинный и узкий, как шило, нож и вонзил его в язык несчастного, исторгнув из его груди душераздирающий вопль.

Камбиз не отрывал своих пронзительных глаз от Зогака, но тот, сам кровопийца похлеще персидского царя, углубившись в свои невеселые мысли, с каким-то равнодушием смотрел на эту сцену, чем приятно поразил царя царей: «А у этого кочевника натура настоящего господина».

— Вот так мы поступаем с теми, кто лжет нам, но ты не только солгал, чужеземец, ты самовольно присвоил себе священный титул, который дается лишь волею богов только избранным. Самозванцам мы не протыкаем каленым железом язык, а отрезаем нос и уши, а затем сажаем на кол перед дворцом. И сидит он на этом "троне", пока не сгниет, пожираемый псами, птицами и мухами. Ну как, чужеземец?

— Слишком легкая смерть, великий царь, — хладнокровно ответил Зогак. — Если Сакесфар попадет мне в руки, он так дешево не отделается! Ну а уж если Томирис...

Зогак даже зажмурился от сладостного предвкушения. Камбиз рассмеялся.

— Как ты поступишь с царицей Томирис, мы не знаем, а вот как она поступит с тобой, — скоро узнаем. Ты ее подданный, и пусть она сама решит, что с тобой делать. Мы же говорим тебе: «Чужеземец, покинь наши владения, а даем тебе на это срок — четырнадцать дней. На пятнадцатый день, если ты окажешься в пределах нашей державы, ты будешь сидеть на колу без ушей и носа». Поспеши, чужеземец, ибо наша держава велика и обширна.

— Какая слепота! — сказал Зогак, выходя из дворца.

— Ты ошибаешься, чужеземец,— раздался звучный и приятный голос.

Зогак стремительно обернулся и увидел молодого красивого перса в богатых одеяниях.

— Беги и доложи своему царю о моих словах! — угрюмо процедил Зогак. — Что мне теперь бояться, когда я потерял то, что дороже жизни, — трон!

— Чтобы с тобой расправиться, мне не надо помощи моего царя, — рассмеялся перс. — Я Дарий, сын Гистаспа, Ахеменид!

— Сын сатрапа Маргианы?

— Да. И копьеносец царя царей. Но лучше поговорим о твоих словах. В чем ты видишь нашу слепоту?

— И ты еще спрашиваешь? Томирис погубила великого Кира. Она ваш враг, а я — ее, и враг смертельный! А значит, ваш друг...

— Друг? — засмеялся Дарий.

— Ладно, пусть не друг, но союзник. А вы вместо того, чтобы помочь мне и этим ослабить кровожадную волчицу, позволяете ей проглотить мое царство и усилиться вдвое. Разве это не слепота? Если она победила вас лишь со своими массагетами, то против объединенных сил тиграхаудов и массагетов вам и вовсе не устоять!

— Человек, который при жизни Рустама, великого воина и героя, сумел захватить его престол, не может быть глупцом, а поэтому затмение твоего рассудка я отношу к тому, что собственная беда застила твои глаза, и ты не можешь судить здраво. Это ты слеп! Что скрывать — Персия с содроганием ждала со дня на день вторжения страшной Томирис, победительницы самого Кира! Что могли мы противопоставить ей? В царстве неспокойно, лучшие сарбазы лежат мертвые в чужой степи. Вздох облегчения исторгся из груди ариев, когда Гобрий привез известие, что Томирис не собирается нападать на Персию. Так неужели ты думаешь, что ради тебя, слабого и бессильного изгнанника, мы пойдем войной на грозную царицу?