Александр Зонин - Жизнь адмирала Нахимова

Павел обостренным чувством ненавидит Архангельск, сонное, одуревшее царство пропойц и воров. Есть ли довольные люди в этом северном деревянном городе на берегу холодной реки?! Недовольны купцы и промышленники, потому что царь, посетив прошлый год Архангельск, дал великие привилегии гамбургским и любекским немцам. Недовольны и соломбальские судостроители: тупое и равнодушное начальство не хочет знать никаких новшеств на верфи, рабочие из ластовых экипажей, арестантских рот и адмиралтейских крепостных в работах небрежны и медлительны.

Зима тянется. Льды сковывают Двину и ее многочисленные протоки. Павел убегает из деревянного злого города на верфь, в деревянную сумрачную Соломбалу, потом обратно. И тут и там одинаково нехорошо.

Он сторонится Мишеля Бестужева, который, затеяв театр, стал в нем и актером, и художником, и осветителем. Может быть, так и нужно жить. Но Павел не умеет. Ему нужно море.

В это первое архангельское сидение он плохо оценил красоту Севера, цветные радуги полярных сияний, суровую мощь гигантской реки и людей прирожденных моряков, беломорцев. Каким-то вялым и опустошенным проводит он в Архангельске остаток года. Провожает полярную экспедицию, провожает Михаила Бестужева, который на вновь выстроенном фрегате "Крейсер" уходит в Кронштадт вокруг Скандинавии.

"За что? Почему его забыли министерство, друзья, братья!"

Однажды Павел уезжает на взморье. Идет отлив, и он бродит по плотному песчанику. Потом садится в лодку, опускает на воду весла.

Море сказочно-синее, море напевных поморских былин, и веет от него живительной прохладой. В песке высыхают, блекнут студенистые малиновые кругляки морского сала и голубые морские звезды. Высокие скалы дальнего острова напоминают разрушенный остов корабля. Очень красиво и очень тоскливо. Говорят, когда уходит прибылая вода, местами открываются предательские подвижные пески. Поставишь в них ногу – и уже не вытянешь, засосет. Очень глупо так, по неосмотрительности погибнуть!

Внезапно Павел решает написать Василию Михайловичу Головкину, который вернулся с Востока. Павел напомнит его слова, что моряков создают дальние плавания.

"Что-нибудь выйдет, что-нибудь должно выйти!" Испуганные морские птицы оглашают воздух криками и тысячами снимаются с воды. Человек – не птица, сам выбирает свою долю. Повеселев, Павел энергично гребет против большой волны, и ветер играет на его обнаженной голове бронзовой прядью мягких волос.

Из высокой закопченной трубы летят искры и валит густой дым. Уж третий час, но еще далеко до отхода. Уродливые громоздкие колеса неподвижны. Первенец Петербургского пароходства словно в насмешку назван "Скорым". Теперь до сумерек не попасть в Кронштадт. Павел выбирает свободное место на баке и открывает в книжке "Полярной звезды" стихи Александра Бестужева…

– Павел? Нахимов? Какими судьбами! И не зашел?! А я в кругосветное. На "Крейсере", Совсем измотался – между Петербургом и Кронштадтом беспрерывно. Понимаешь – с боем забрали из корпуса. Там кричат: наш лучший преподаватель! А Лазарев: в моей экспедиции нужен Завалишин, не хочу никого, кроме Завалишина, для ревизорской должности. Отдали. А я, верно, и швец, и жнец, и на дуде игрец. По адмиралтейству и по постройке гребных судов, преобразую артиллерию, хлопочу по провиантской, и шкиперской, и штурманской части, казначей, правлю в канцелярии…

– О, в таком случае ты должен бы знать о моем назначении к вам, наконец вставил Нахимов. Ах, Дмитрий, все такой же: видит вокруг себя только собственные отражения и глубоко убежден, что без него погибнет мир, сейчас вот кругосветная экспедиция.

– Ты к нам? Наверно, без меня пришел указ. Я три дня не был на фрегате. Но странно, что Михаил Петрович мне не отписал… На второе судно отряда, на "Ладогу", к Андрею Петровичу?

Павла восхищает и раздражает неподражаемый апломб приятеля, его лисья мордочка с яркими влажными губами и хитро сощуренными глазами.

Он сдержанно объясняет – назначен вахтенным начальником на "Крейсер". Об этом уже с месяц состоялось решение.

Зазалишин разводит руками, но не сдается:

– Значит, запамятовал. Извини, ведь я тебя по-прежнему люблю. Очень рад. С нами еще Бутенев…

– Иван? Чудесно! А лейтенанты?

– Иван Кадьян, Анненков, Куприянов и Вишневский. Еще мичманы Путятин, Муравьев и Домашенко.

– Зачем столько?

Завалишин важно смотрит по сторонам, наклоняется к Павлу.

– Ты что-нибудь знаешь о задачах экспедиции?

– Откуда же? Я вчера на почтовых из Архангельска. Братьев в городе нет. С тобою первым говорить приходится.

Нахимов с усмешкой ждет очередного фантастического рассказа, но на этот раз сведения Дмитрия настолько романтичны сами по себе, что он не слишком расцвечивает их своей фантазией. Павел чувствует правду и слушает внимательно.

"Крейсер" и "Ладога" под общим командованием капитана 1-го ранга Лазарева должны пройти тремя океанами в российско-американские колонии. Военный флаг императорских судов покажет морским державам, что правительство России намерено защищать территории, которые осваивает Российско-Американская компания. Отряд положит конец хищничеству и пиратству иностранных промышленников в русских водах. Командующий отрядом обревизует ведение дел правителем колонии.

– Наконец, – еще больше понижает голос Завалишин, – по-видимому, предстоит занятие Калифорнии. Павел озадаченно смотрит на Дмитрия.

– Владения Испании?

– Никому не принадлежит Калифорния. Испанцы оттуда ушли. У мексиканцев же хватает забот по устроению новой республики. Я имею свои соображения, И уже делился ими с членами совета компании.

Павлу ясно: теперь Завалишин "втирает очки", вдохновенно врет и сам верит своим выдумкам.

Он переводит беседу на практические вопросы.

– Как подготовлен фрегат к плаванию?

Тут всеведущий Дмитрий ограничивается общими местами. Увеличивают высоту рангоута для большей парусности. Плотники переделывают деки, и "Крейсер" будет нести не 38, а 44 пушки. Для каронад приняты новые поворотные станки.

Но он не может сказать, что сделано для укрепления подводной части. Детали корабельной архитектуры не занимают воображения Завалишина, и он с досадой останавливает Павла.

– Полно тебе допытываться. Завтра сам увидишь, если кончили килевание. Мы обшиваем фрегат медными листами.

– Как? Так еще и к погрузке не приступили? Еще впереди работы по оснастке?

Павел очень доволен. В подготовке "Крейсера" к плаванию будет и его работа. Ведь тогда только может быть офицер хорошим командиром на корабле, когда знает его со всех сторон. А кое-что о "Крейсере" он узнал на Севере.

Пароход наконец подает признаки жизни. Под палубой растут стуки и сотрясают неуклюжий корпус. Из пароотводной трубы со свистом вырывается горячее облачко. Колеса широкими лопастями ударяют по воде. Сняты трапы, и судно разворачивается посреди Невы на фарватер, разгоняет широкую волну.