Иван Дроздов - ПОСЛЕДНИЙ ИВАН

– Что будешь есть? – спросила фамильярно.

– Пару котлет и чашку кофе.

– Сиди, сейчас принесут.

Через две-три минуты принесли обед: две большие котлеты, обрамленные сложным и вкусным гарниром, круто заваренный кофе и чашечку сливок.

– Ну, Марина, ну, Марина!…- качала она головой.- Вы ведь, наверное, всю статью ей написали?

– Набросал некоторые мысли.

– Знаю, как «набросал», знаю. Ну, Марина…

Я сказал, что помогать женщине – наш мужской долг, и тут я не вижу ничего особенного. Подруга ваша – женщина одинокая, она будто бы нездорова, как ей не помочь?

– Здоровье – да, у нее неважное. Однако живет она…

Тут Елена Дмитриевна запнулась и больше о своей подруге не распространялась. Святой ее гнев мне был понятен: она много лет работала в газете и никогда не печаталась. Ей был неприятен такой напор подружки, ведь в случае опубликования статьи та приобретала репутацию серьезного журналиста. Впрочем, эту репутацию она уже имела. Теперь она устремлялась к славе маститого публициста. Интересно, каких высот можно достигнуть таким образом?…

После этого Марина Вовк долго у нас не появлялась, а на шестой день статья ее была опубликована, но не у нас, а в другой газете. И дана броско, заголовок набран аршинными буквами, между главками много воздуха. И вверху полужирным шрифтом: «Марина Вовк».

Читал статью и дивился: мое и не мое. Весь текст, который я «набросал» ей в блокнот, был здесь, в статье, но по нему как-то неловко и даже нелепо разбросаны другие, чужеродные слова, ничего не прояснявшие, а, казалось, лишь затемнявшие и запутывавшие смысл написанного.

– Ну что, узнали свою статью? – спросила Елена Дмитриевна.

– Она добавила своего текста, но, по-моему, лучше бы не добавляла.

– Ах, господи! Что там она могла добавить! Ей легче танцевать чечетку, чем писать статьи.

Чечетку? М-да-а…

Мы оба невольно рассмеялись. Вовк в свои пятьдесят лет казалась совершенной развалиной: это была очень полная низкорослая, не имевшая шеи женщина. Рыжие волосы ежовыми колючками торчали по сторонам, желто-зеленые глаза, хотя и обращались к вам, но смотрели один в левую сторону, другой – в правую.

Как-то я в Донбассе заехал в байбачий питомник и увидел там байбаков – древних жителей Приазовской степи. Глаза у них высоко на лбу и все время тревожно оглядывают пространство над головой: зверек боится орлов и все время смотрит в небо… Мне невольно вспомнилась Вовк. Было в ее фигуре, но особенно в глазах, что-то общее с этим жителем Приазовья.

Интересно, что и после опубликования статьи она к нам долго не заходила, а когда пришла, то о статье не проронила ни слова. Розанова ее спросила:

– Статью напечатали?

– Да, тиснули в одной газете, но, гады, как всегда, испортили.- И, повернувшись ко мне: – Тебе, Иван, спасибо: твои наброски пригодились.

В тот день она пришла на редакционное совещание; сидела в ряду «классиков», недалеко от главного редактора. И вид у нее был почти величественный.

В «Известиях» аджубеевского периода я воочию наблюдал в евреях удивительную черту – занимать любой пост, лишь бы он дался в руки, при этом нимало не заботясь об успехе дела. Слов «Я не справлюсь, у меня нет знаний и опыта» они не ведали. Лишь бы царить, лишь бы захватывать власть!

Но – журналистика! Как певцу нужен голос, спортсмену – ловкость и сила, журналисту нужна литературная одаренность. Но так думал я. Марина Вовк и почти все другие посетительницы нашей комнаты так не думали.

Скромнее всех из них была моя «vis a vis» Розанова. Но у нее были свои таланты: она точно знала, какая статья пройдет легко, какую надо проталкивать, а какая и вовсе не пойдет.

Однажды Шумилов попросил меня подготовить к печати статью академика-хирурга из Ленинграда Углова Федора Григорьевича. Статья потрясла меня силой фактов, откровениями по поводу бед, чинимых нашему народу алкоголем. Я с жаром принялся ее готовить. Но Розанова мне сказала: «Не пойдет!» Я на нее посмотрел с удивлением и продолжал готовить. И затем каждый день ходил в секретариат с просьбой поставить статью в номер. Тщетно. Статью задробили на всех уровнях.

Это было мое первое знакомство с академиком Угловым,- в тот раз – заочное. Шумилов – в прошлом ленинградец – сказал об Углове: «Еще до войны начал борьбу с алкоголизмом, бьется мужик, как рыба об лед».

Я тогда не знал, что люди, правящие бал в средствах информации и там, выше, как огня, боятся отрезвления народа.

Много у дьявола средств, чтобы погубить, извести народ, хитры бесы, велеречивы, изобретательны. Давно, очень много веков назад, подсмотрели они в природе человека слабость – тягу к средству, позволяющему ему забыться, хоть на время уйти в мир розовых красок и почти волшебного состояния полета в никуда. Средство это – алкоголь.

Императрица Екатерина Вторая мудрая была женщина: она, хотя и из немцев, но понимала, что властвует над людьми русскими, правит государством российским, потому с почтением относилась к своим подданным, но и она оценила силу алкоголя, изрекла: «Пьяным народом легче управлять».

Гитлер ломал голову над вопросом: как извести русских?… Стрелять в затылок и закапывать, как это делали пламенные революционеры, – хлопотно. Печи газовые строить – дорого. И его осенило: «Никакой гигиены, никаких прививок – только водка и табак».

Компьютера у него не было, но была немецкая привычка все считать и взвешивать, и еще была унаследованная от папочки-портного страсть – во всем видеть выгоду.

Достоевский, наш русский пророк и печальник, тоже видел силу алкоголя. Знал, что бесы, рвущиеся в кремлевские дворцы, непременно обратятся к наивернейшему средству эксплуатации, развращения и сживания со свету людей. Вещал великий писатель: «Набросились там евреи на местное литовское население…»

С чем набросились?… С пиками, саблями? Оружие это вроде бы не в чести у евреев. С винтовками наперевес? Но и с винтовкой в атаку евреи не ходят. Тогда с чем же?

Ах, вот оно… «…Чуть не сгубили всех водкой»,- скажет Достоевский. На наш русский народ тоже набросились – с этим же оружием.

Потери? Их никто не считал – свалили в безымянную могилу. Во главе Статистического управления СССР многие десятилетия стоял еврей Старовский. Не потери он считал от водки, а прибыль. Только вот чья эта прибыль, кому она шла в карманы – сводки не указывали.

Но мы, славяне, кажется, и здесь уцелели. Живучи же мы, братцы! Право слово! Сумели-таки протолкнуть в стан чужебесов своих ученых-экономистов – академика Струмилина, профессоров Лемешева, Искакова… Эти подсчитали и потери. Сказали, например, народу, что от продажи спиртного он несет в шесть раз больше убытков, чем получает денег в казну.