Айбек - Навои

После ужина гости начали понемногу расходиться. Султанмурад тоже поднялся. Попрощавшись с хозяином дома и Зейн-ад-дином, который остался еще посидеть с друзьями, юноша удалился.

В сумерках, когда Султанмурад безмолвно сидел у ворот медресе, к нему подошел простой деревенский парень.

— Господин, вы знаете человека по имени Туганбек? — застенчиво спросил он Султанмурада.

— Знаю, — ответил Султанмурад. — А откуда вам известно, что я с ним знаком? — подозрительно осведомился он.

— Люди говорят, что у него есть приятели в этом медресе. Где он теперь?

— А что вам нужно? Зачем вам понадобился Туганбек? — с интересом спросил Султанмурад, поднимаясь с места.

— Э, господин, это длинная история.

Интерес Султанмурада усилился. У него было достаточно времени, чтобы послушать «длинную историю». Он провел юношу в свою худжру; достав, с полки огниво, высек огонь и зажег свечу. С улыбкой сказал юноше, который смотрел то на него, то на большие толстые книги: — Слушаю вас. Начинайте.

Назвав себя Арсланкулом, молодой человек заговорил о своем кишлаке, о своей жизни и любви. И вдруг он произнес имя Дильдор. Султанмурад побледнел как полотно, его бросило, в дрожь. Арсланкул говорил, потупив глаза, и не заметил, как изменился в лице молодой ученый. Он рассказал, как в его кишлак приезжал сборщик налогов по имени Туганбек, как много горя он причинил крестьянам. Туганбек остановился в доме Дильдор и уж очень на нее заглядывался. А во время краткого царствования Мирзы Ядгара неизвестные люди однажды ночью похитили девушку. Догадавшись, что Дильдор похищена Туганбеком, Арсланкул пришел в Герат. Не найдя Туганбека здесь, он отправился по совету некоторых людей в Астрабад, оттуда в Балх. Рассказав о всех тяготах, которые он перенес в дороге, Арсланкул тяжело вздохнул и поднял голову.

— Господин, вам нехорошо? — испуганно спросил он. Султанмурад сильно смутился. Тщетно пытаясь скрыть свои страдания, он ответил;

— Ваша правда. Я нездоров.

Арсланкул помолчал немного. Поднимаясь с места, он спросил:

— Вы, видно, не знаете, где теперь Туганбек?

— Сидите, сидите, поговорим. Что вам нужно от Туганбека?

— Когда я найду этого пса, то узнаю, где девушка — жива она или умерла, или он ее продал в чужие края. За причиненное зло Туганбек увидит от меня только зло.

— Туганбек много месяцев назад бесследно исчез, — сказал Султанмурад, немного овладев собой. — Но недавно он снова появился в нашем городе. Он очень близок с большими людьми государства. Не знаю, удастся ли вам отомстить ему… Но только ваша любимая не у

— А вы не слышали; где она теперь? — дрожащим голосом спросил Арсланкул.

Султанмурад крепко сжал руками виски. Голова у него кружилась. Он долго молча размышлял и наконец решил открыть Арсланкулу правду, как бы горька она ни была.

— Девушку подарили султану, — сказал он с тяжелым вздохом.

Вся кровь отлила от лица Арсланкула. Глаза его затуманились.

— Горькая моя доля! — произнес он после долгого молчания. — Не видать мне больше Дильдор вовеки! — Я знаю, слышал, государю дарят красивых девушек я получают за это большие должности. Ладно… Придет время — мы с Туганбеком еще посчитаемся… — Он поднялся и направился к выходу. Султанмурад, провожая его, сказал:

— Теперь мы знакомы. Заходите проведать, буду рад.

Арсланкул поблагодарил и исчез во мраке. Султанмурад присел около свечи. Голова у него кружилась, в глазах темнело. «Откуда явился этот неведомый юноша? — Кто его прислал? Почему он любит мою Дильдор?» Все случившееся казалось Султанмураду сном, наваждением.

Зашел сосед по худжре и что-то сказал. Султанмурад посмотрел на него невидящим взглядом. Сосед сообщил, что после полудня приходил человек с приглашением от Навои. Султанмураду не хотелось, он боялся выдать свои чувства. Однако отказаться от приглашения Навои было бы слишком невежливо. К тому, же беседа с Алишером всегда облегчала душу. Выйдя из худжры, юноша, не обращая внимания на грязь, быстро зашагал в темноте.

Когда Султанмурад вошел в комнату, где обычно происходили приемы Алишера, собрание было в полном разгаре. Извинившись за опоздание, он поздоровался со всеми. Навои указал ему место возле себя и предложил дастархан из всевозможных яств, сладостен, отборных гранатов, яблок и груш. На собрании присутствовали великие ученые, известные в Хорасане и другое странах, постоянный собеседник Навои поэт Шейхим Сухейли, поэты Хафиз Аяри, Хилали, престарелый Хасан Ардашир, ведший образ жизни дервиша, и некоторые приближенные Алишера.

Золотое солнце на потолке, разноцветная живопись на стенах сверкали при свете парных свечей в больших подсвечниках и услаждали чувства, как поэзия, как музыка.

Присутствующие свободно говорили на трех языках — тюркском, персидском, арабском, — как кому удобнее. Почти все ученые обладали глубокими сведениями не только в своей отрасли знания, но и во многих других науках. Среди них были люди, соединявшие науку с искусством, — хорошие плясуны, композиторы, сочинявшие музыку для песен, искусные живописцы.

Навои, по своему обыкновению, сидел ниже гостей — спокойный, скромный, с изящными, благородными манерами. Хотя ученые восхищались его глубокими сведениями во всех отраслях науки и всюду говорили о них, сам Навои никогда не выставлял своих знаний напоказ. Терпеливо и внимательно выслушивая других, Навои не смеялся над чужими ошибками, чаще всего он говорил: «На взгляд вашего покорного слуги, этот вопрос следует понимать так-то».

Беседа, прерванная приходом молодого ученого, продолжалась. От этических учений Сократа и произведений Аристотеля разговор легко переходил к взглядам Ибн-Сины на медицину или к астрономическим таблицам Улугбека.

Султанмурад так рассказывал своим друзьям об этих собраниях: «Начиная с философии и логики и кончая толкованием снов и гаданием на песке — в любой области происходят весьма полезные дискуссии». Между тем в комнате появились новые гости. Пришел Шихаб-ад-дин, самый невежественный, но в то же время самый гордый из хорасанских ученых, который в мир науки проник исключительно благодаря своей наглости. Его сопровождал Беннаи, весьма способный поэт, но резкий и упрямый человек, интриган, не делавший в жизни различия между запретным и дозволенным.

Шихаб-ад-дин в чересчур просторном, ярком халате прошел в глубину комнаты и гордо уселся на почетном месте, словно учитель среди учеников. — Небрежно одетый Маленький, коренастый Беннаи с клочковатой бородой и беспокойно бегающими глазами насмешливо оглядел присутствующих. Он поклонился с притворным смирением и сел на первое попавшееся место. Навои встретил его с обычной вежливостью.