Айбек - Навои

— Иди сюда, или не нагоревалась? — встретил» ее невольницы.

На супе сидела Давлат-Бахт, доверенная служанка Хадичи-бегим; с нею были две туркменские красавицы — Хумар и Асальхон, и прекрасная персианка Зульфизар. Давлат-Бахт осталась здесь для выполнения каких-то тайных поручений — Хадичи-бегим. Туркменские девушки, невольницы жены Хусейна Байкары Апак-бегим, жили в соседнем здании и часто приходили сюда. Одетые в шелка, невольницы с первого взгляда казались беспечными, довольными своей судьбой. Но в цвете их лиц было что-то болезненное, в глазах читалась вечная скука, в движениях заметна была вялость. Желания, кипевшие в их сердцах, неудовлетворенные стремления бросали тень на молодую сверкающую красоту. В часы досуга они чаще всего говорили о любви, о возлюбленных, похожих на героев древних сказок, о смелых воинах; по ночам горестно вздыхали.

— О ком еще вы тут шепчетесь? — спросила Дильдор.

— Садись, узнаешь, — ответила Хумар.

Дильдор села рядом с Зульфизар. Разговор шел о темных любовных историях жен государя, о ссорах между его супругами и наложницами, о беременности одной из наложниц — Зубейде-агача — и других собы» тиях повседневной жизни гарема. Дильдор отвернулась от подруг.

— Бросьте! К чему эти пустые разговоры? Ах, у; меня так тяжело на сердце.

— Горе проходит, только надо им поделиться, — : сказала Давлат-Бахт, играя тонкими, словно выведенными пером, бровями.

— Нет, Давлат-Бахт, лучше поиграйте немного.

— О, я с радостью поиграю на гиджаке, — сказала иранская красавица, щуря свои огромные глаза.

Дильдор сбегала в комнаты Давлат-Бахт и принесла гиджак, тамбур и бубен. Давлат-Бахт взяла тамбур, изящная, мечтательная Асальхон — бубен, Зульфизар — гиджак. Девушки пели, тихо наигрывая на инструментах. В это время мимо них, хмурясь, прошел встретившийся Дильдор евнух. Давлат-Бахт с фальшивой улыбкой поманила его. Она что-то шепнула рабу на ухо, и раб смягчился. Он прилег под колышущимися кипарисами и задремал.

— Я слышала новую прекрасную газель господина Навои, — сказала Давлат-Бахт, перебирая струны тамбура. — Если бы я знала ее наизусть, то прочитала бы вам.

— Где вы ее слышали? — с интересом спросила Дильдор.

— Недавно я прислуживала на приеме у Хадичи-бегим. У нее были лучшие музыканты Герата, самые веселые молодые люди, сыновья беков. За один их взгляд и согласились бы на всю жизнь быть у них рабой. На этом собрании пели очень хорошие песни. Но газель господина Навои тронула мое сердце. Она начиналась так… Подождите!..

Давлат-Бахт сдвинула тонкие брови и задумалась. Потом она медленно, нежным голосом прочитала:

Давлат-Бахт мечтательно опустила большие прекрасные глаза.

— Ну, а дальше, дальше, — торопила Дильдор. Давлат-Бахт с сожалением покачала гладкой, черно полосой головой. Девушки очень огорчились. Чтобы заучить начало газели, каждая из них повторила ее несколько раз про себя.

Дильдор попросила Давлат-Бахт:

— Споем «Чтобы взглянуть на твою красоту…»

Нежные волны звуков поднимались все выше. Давлат-Бахт, игравшая на тамбуре, устремила больший темные глаза в пространство и теплым, чистым, как у соловья, голосом запела:

Девушки тихо покачивали головой в такт волшебным звукам. Пальцы, окрашенные хной, плясали по бубну. Закрыв печальные глаза, Дильдор незаметно присоединилась к пению.

Невольницы, собравшиеся послушать, подталкивали друг друга и шептали, указывая на Дильдор:

— Вот она какая!

Когда пение кончилось, они бросились обнимать Дильдор, которая иногда украдкой напевала про себя, но еще ни разу не пела с другими девушками.

Певиц становилось все больше и больше. Они пели одну за другой известные тюркские и персидские газели. Но вдруг появился главный евнух гарема и, словно туча, затмившая яркий, радостный день, нарушил веселье девушек. -

— Хватит, хватит! Через край хватили, бесстыдницы, — злобно завизжал евнух, напрягая жилистую шею.

Перед этим старым сердитым рабом трепетали все обитательницы гарема. Не только рабыни и простые наложницы, но даже и любимицы и жены государя вынуждены были с ним считаться.

Девушки подобрали музыкальные инструменты и боязливо, не говоря ни слова, разбежались в разные стороны. Старик закричал:

— Приготовьтесь к встрече Хадичи-бегим.

Встревоженная Давлат-Бахт собрала невольниц и усадила их за работу.

Вошла Хадича-бегим, окруженная, как обычно, пышной свитой. Она была в ярко-красном, вышитом золотыми цветами платье из китайского шелка, очень длинном и широком. Несколько девушек поддерживали подол ее платья. Голову царицы украшал гладкий шелковый платок в виде чалмы; этот головной убор и длинное платье делали Хадичу-бегим выше ростом. Чалму украшали искусно подобранные яхонты, топазы и огромные жемчужины. Над чалмой покачивалась легкая корона. Лицо царицы было густо покрыто белилами и румянами, скрывавшими его естественный цвет.

Женщины гарема приветствовали Хадичу-бегим низкими поклонами. Царица, казалось, никого не замечала. Сопровождаемая толпой красивых рабов и рабынь и в пестрых одеждах, она надменно проследовала в роскошный дом, возвышавшийся — посреди сада.

После ужина у Хадичи-бегим начался прием. В верхней части комнаты, на возвышении из шелковых подушек, восседала сама царица. За ее спиной стояла группа невольниц, справа и слева сидели знатные женщины, связанные родством с царствующим домом. Поодаль разместились жены беков и везиров и красавицы из родовитых семей Герата… Золотая роспись стен, обтянутая шелком мебель — вся эта роскошь и пышность ошеломляли не только тех, кто впервые попадал в эту большую комнату, но и людей, видевших ее сотни раз. Здесь всегда можно было увидеть какую-нибудь редкость. Сегодня все взоры привлекало дерево в большой серебряной кадке, стоявшее на столике подле Хадичи-бегим. Это дерево, высотой в три аршина и толщиной в голень, было сплошь вылито из золота… От золотого ствола, возвышавшегося над серебряной кадкой, во все стороны тянулись ветви и, побеги Листья были из зеленого изумруда, концы ветвей украшали десятки крупных, сверкающих плодов из яхонта и желтоватого жемчуга. — На ветвях сидели маленькие хорошенькие птички. Они были покрыты драгоценными камнями, и казались живыми. Некоторые распростерли крылья и как будто готовились улететь, другие клевали сверкающие плоды..