Айбек - Навои

Каждый день приносил поэту все новые иодтвер-I I доказательства тому, что в государстве начинается пора развала. Что делать? Отряхнуть прах суетной, жизни иг вступить на путь аскетизма и отшельничества? Поэту были ненавистны «люди в рубищах», которые свили себе теплые гнезда в ханаках и чайханах для наркоманов и грабили народ, но он с глубоким уважением относился к настоящий дервишам, какие рисовались ему в воображении и изредка встречались в жизни. Навои понимал дервишество как любовь к истине, как источник мудрости. Но в тот час, когда судьба народа и родины подвергалась тяжким испытаниям, он не считал возможным удалиться от мира.

Часами поэт сидел один в своем доме, ища способе рассеять тучи беспорядка, затянувшие небо его родины. Но что он мог сделать вдали от сердца страны — Герата? Он считал, что голос истины не должен умолкать: если тот, кто восседает на троне, не может или не хочет внять этому голосу, то нет недостатка в сердцах, жаждущих услышать его звуки. Навои размышлял о том, каким способом укрепить власть, благоустроить государство, дать счастье народу. Не сомневаясь в своей правоте, не взирая на тысячи затруднений и препятствии, он еще глубже убеждался в правильности своих мыслей. Он до тонкостей продумал, каковы должны быть задачи, обязанности, достоинства каждого государственного служащего — от султана до квартального сторожа. Эти мысли, необходимые для создания единства между истиной «справедливостью, Навои тщательно записывал, эти мысли он выражал ив отдельных письмах, посылаемых в Герат.

Все чаще во время — этих размышлений поэта охватывала усталость. Тогда он слушал музыку и играл, сам. А иногда, взяв перо, возносился к облакам вдохновения и чувствовал себя освеженным, как человек, пробужденный утренним ветерком от живительного сна»

Во дворе, засучив рукава до локтей и отогнув во рот, Дильдор мыла голову. Вошел Арсланкул и, наклонившись над ней, воскликнул:

— А ну, поторапливайся! Куда положить проем вию?

Он показал на два узла, ворчавшие у него под мышками.

Дильдор, отжимая сверкавшие на солнце гладкие, иссиня-черные волосы, удивленно посмотрела на мужа.

— Что вы? Ведь еще рано.

— Я пригласил гостей зайти с утра. После пятничного намаза они прямо придут к нам.

— Положите на кухне. Мяса купили? Ваши гости изысканные люди, угостить их надо как следует, — сказала Дильдор, сверкая жемчужными зубами.

Арсланкул, направляясь на кухню, обернулся.

— Сколько я тебе ни рассказываю; а ты все их не знаешь. Для них, что похлебка, что костный жир, — все равно. Вот какие это люди! — сказал он.

Одетая в клетчатую бязевую рубашку, Ойниса — четырехлетняя дочка Арсланкула, — переваливаясь спустилась с айвана и побежала за отцом.

— Ата, [99] А т а — отец. дай сладкого!

Арсланкул развязал на кухне один из узлов и подал девочке кусок халвы. Потом, сев на пень для колки дров, принялся чистить лук. Сегодня ему особенно радостно, он даже напевает про себя.

После того как они с Дильдор нашли Друг Друга, Арсланкул уже не возвращался в свой кишлак. Прожив, несколько лет в Герате, он вкусил прелесть городской жизни, обзавелся приятелями, и ему было тяжело покинуть столицу. Дильдор, узнав, что ее отец я бабка умерли, поддержала решение мужа. К тому же тетке Арсланкула Зубейде тоже не хотелось расставаться с ними.

— Господь не послал нам сына. Будьте же теперь здесь хозяевами. Зажигайте после нас светильник — нашим душам будет радостно, — упрашивала она.

Для сильного, трудолюбивого Арсланкула в боль-том городе нашлась работа. Кроме того, Дильдор, считавшаяся хорошей швеей, обшивала богатые семьи. Поэтому муж и жена — работавшее, как два вола в одной упряжке, не знали нужды. Видя, как согласно они живут, соседи говорили: «Даже Хазрет-Али с Биби-Фатимой так не уважали один другого».

У них родились дочка и сын. Несколько дней тому назад сынишка начал уже ходить. Вчера вечером Дильдор в честь этого события собрала соседских женщин и устроила угощение. Согласно обычаю, старуха поджарила пшеницу. Хотя лопнувшие в котле зерна обжигали руки, женщины набирали полные горсти и сыпали мальчику на голову. Между пухлыми ножками ребенка катали специально испеченные маленькие, как донышко пиалы, лепешки. Девушки, собравшиеся у соседа-ткача, перебрались через стену и наполнили дом криками, шумом и смехом. Дильдор была счастлива.

А сегодня Арсланкул в свою очередь, пригласил гостей — Султанмурада и Зейн-ад-дина.

Старуха наскоро заплела Дильдор волосы, и молодая женщина, накормив ребенка, подошла к мужу.

— Нарежьте побольше луку: я буду делать манты, — сказала она и направилась на кухню. Тщательно осмотрев и отобрав мясо, сало, плоды и сласти, Дильдор снова вышла во двор. Арсланкул, вытирая руками слезившиеся от запаха лука глаза, взглянул на жену. Увидев по лицу Дильдор, что она довольна, Арсланкул с улыбкой сказал:

— Что, не мало, душа моя?

— Нет, как раз столько, сколько хотела, — ответила жена.

— Э, если бы я даже отдал за них душу, и то быль бы мало! — с чувством проговорил Арсланкул. — Да что тебе говорить, — ты и сама все знаешь!

— Пусть наш сын будет такой же ученый, каш Султанмурад, — с чувством сказала Дильдор.

— Сокровище ума, — сказал Арсланкул. — Однажды из какой-то страны, из какой бишь… да, из Руна, пришел один большой ученый, не помню, как звали, — что-то вроде Челеби. Все ученые, которые дают уроки в гератских медресе, стали на одну сторону, а тот ученый — на другую и начали спорить. Челеби то начинал говорить про звезды, то про мудреца Афлатуна, [100] Афлатун — Платон. который бог знает когда умер, то читал подряд стихи из корана, а то задавал задачи о том, как мерить землю Ну-ка, ответьте на все это! На одни вопросы наши давали полный ответ, на другие — половину, а при каком-то трудном вопросе все заохали, — стоят, скребут в затылке, подталкивают друг друга: «Ты, мол, отвечай». Одним словом, опешили.

— Султанмурад тоже опешил? — взволнованно спросила Дильдор.

— Ах, душа моя, на самом интересном месте перебиваешь. Нет. Султанмурад уж не знаю почему, пришел после всех. Он ведь скромный человек. Пришел и сел напротив ученого — Арсланкул положил нож и поднялся. Все сидят молчком, уставились в землю. Тут Султанмурад напрямик задал один — два трудных-претрудных вопроса. Это задело Челеби за живое, и он сам тоже задал два вопроса, горячие, как огонь. Слово за слово, и поднялся такой спор, что борьба Пехлевана Мухаммеда с Малан-Пехлеваном в сравнении с этим — сущий пустяк.

— Кто же в конце концов победил? — нетерпеливо спросила Дильдор.

— В конце концов Челеби убежал в свою нору, словно мышь от кошки, — сказал Арсланкул и сделал такой забавный жест, что Дильдор невольно расхохоталась.