Александр Волков - Царьградская пленница

– Я бате обещал целый год не бывать в Черторые. И слово свое не порушу.

– Ты же ездил в Царьград с Зорей и Светланой.

– То было совсем другое, – возразил Неждан.

И на том разговор кончился.

Но юноша понял, что в выборе суженой мать теперь на его стороне, и это очень его обрадовало.

Софья выложила свои планы мужу. Рассказала и о разговоре с сыном, и о том, как тот строго держит свое обещание.

Увлеченный мыслью сделать Зорю членом своей семьи, старик решил одним ударом разрубить завязавшийся узел. Призвав сына и пытливо глядя ему в лицо, Пересвет спросил:

– Все еще любишь Светланку? Признавайся, как на духу! [132]

– Люблю, батя! – честно ответил Неждан, не опуская глаз перед отцом.

– Так забудь об этом. Она не для тебя.

– Почему, батя?

– Она тебе скоро родная будет. Я отдам за Зорю Надьку.

Если бы судак, высунув голову из лунки, заговорил человеческим голосом, Неждан был бы менее поражен.

А оружейник продолжал:

– Но ты об этом Зорьке ни единого слова. Дай нерушимую клятву!

– Даю, батя! – пролепетал растерявшийся Неждан.

Глубокая грусть овладела юношей. Но причины ее не мог понять Зоря, как ни допрашивал он друга. Неждан упорно отмалчивался.

Прошло три месяца, наступила весна. И все нелады между семьями Пересвета и Стоюна неожиданно покончила Надежда. Она убежала из дому и тайно обвенчалась с княжьим гриднем [133]Милославом. Все было замышлено и совершено Надеждой со свойственной ей хитростью и так ловко, что родители узнали о случившемся только в вечер после венчания.

Через месяц была отпразднована и свадьба Неждана и Светланы. Две семьи породнились, хотя и не так, как хотел старик Пересвет. Но скоро он смирился с этим и полюбил Светлану, как родную дочь.

Монах Геронтий рассказал все-таки князю Ярославу о талантливом грамотее Иувеналии, что под светским именем Зори трудился по оружейному делу. Князь обрадовался: он повсюду выискивал грамотных людей, которых еще так мало было на Руси.

Княжеским повелением, к великому огорчению Пересвета и тайной радости Зори, юноша был призван ко двору и зачислен в списатели книг под начало боярина Добромысла.

К этому времени Зоря, не прекращавший занятий с Геронтием, свободно читал, писал и говорил по-гречески. Такой эрудит [134]оказался настоящей находкой для Добромысла, озабоченного пополнением княжеской вивлиофики. Бессмысленно было бы посадить такого знатока за переписку славянских книг, и боярин поручил Зоре переводить греческих классиков.

Пытливый ум Зори обогатился множеством новых понятий. Практика перевода сделала его литературный язык богатым и гибким. Не останавливаясь на полпути, Зоря принялся изучать латынь. В латинской грамматике было много общего с греческой, были в этих языках и общие корни, и потому Зоря постиг латынь за год с небольшим.

Аппетит приходит во время еды. Овладев древними языками, Зоря принялся за новые. Сделать это было тем легче, что в Киеве, одном из мировых центров торговли, жило много иноземцев. Зоря выучил немецкий, французский, польский. Давно известно, что чем больше знаешь иностранных языков, тем быстрее дается изучение следующих.

Зоря сделался одним из образованнейших людей своей эпохи. Семейная жизнь его сложилась счастливо. Только после замужества Надежды он узнал о планах старого оружейника и сердечно порадовался, что они не сбылись. Зоря нашел себе суженую по сердцу. Отец с матерью жили под его кровом и нянчили внучат.

В 1036 году Ярослав сделался, по выражению летописца, «самовластцем» Русской земли. Случилось это после того, как его честолюбивый брат Мстислав умер, разболевшись после охоты.

Ярослав стал единоличным правителем огромного государства, по праву занявшего одно из первых мест среди великих держав того времени.

Двор Ярослава вел оживленную дипломатическую деятельность, немало посольств отправлялось за границу. Не раз случалось входить в состав таких посольств и Зоре – знатоку многих языков.

Еще одно важное событие в жизни Киевской Руси произошло в том же 1036 году – сокрушительный разгром печенежских орд.

Ярослав Мудрый отправился в Новгород – утвердить там на княжение своего сына Владимира. Новгородцы – народ упорный и не очень считающийся с волей князей, и потому Ярослав пошел туда с большой дружиной.

Печенеги, узнав это, сочли время благоприятным для нападения на Киев.

Раньше был еще у них страх перед славным воителем Мстиславом, но тот покоился в могиле.

Неисчислимые печенежские рати двинулись на Киев. Шли они неспешно, с табунами лошадей, с отарами овец, с тысячами веж, [135]где сидели женщины и маленькие дети. Кочевники были уверены в победе.

Упреждая врагов, понеслись гонцы в Киев и Новгород. То были охотники, рыболовы, бродники, скитавшиеся вдали от родины.

Теперь все их мысли были об одном: спасти Русь от жестоких недругов.

Ярослав, получив весть о грозящей беде, поспешил на выручку стольного города. С ним пошла большая варяжская дружина, находившаяся в ту пору в Новгороде, пошли многие новгородцы.

Князь подоспел вовремя. Киев держался за крепкими стенами. Врагам удалось только пожечь посады и предместья, но их обитатели успели уйти в город, унести свое имущество, угнать скот в овраги.

Наступил день решительной битвы. Ярослав «исполчил» [136]свои дружины перед городом. На левом крыле он расположил пришедших с ним новгородцев, в центре поставил опытных воинов варягов, правое крыло составили киевляне. Весь город поднялся, чтобы раз навсегда покончить с лютым врагом.

Пришли старые и малые, монахи оставили монастыри, а попы – церкви.

Плотники явились с топорами, насаженными на длинные рукоятки, кузнецы принесли тяжелые кувалды, скотобои размахивали огромными ножами.

В рядах защитников были и наши добрые знакомцы: Пересвет и Неждан, Зоря, Стоюн.

Пересвету далеко перевалило за шестьдесят, но смелый оружейник не мог остаться в стороне, когда дело шло о судьбе отчизны.

Стоюн, Зоря, Неждан оделись в прочные доспехи Пересветовой работы.

Из Новгорода явились защищать Русскую землю богатырь Лютобор и много бывших гребцов и воинов богатого гостя Ефрема.

Среди них Неждан и Зоря с радостью узнали своего друга – развеселого Тереху, который и теперь перед самым боем продолжал шутить и смеяться.

Началась ужасная сеча. Вздымая пыль до самого неба, бились полки. Много раз победа клонилась то на одну, то на другую сторону. Русские защищали свои святыни, своих жен и детей, самое существование государства. Но и печенеги дрались отчаянно за тех, кого оставили в вежах на левом берегу Днепра.

К вечеру дрогнула печенежская сила. Паника овладела неприятельской ратью. Степняки бежали кто куда. Множество их потонуло в Днепре, Черторые, Почайне, Лыбеди и других реках, окружавших Киев. Весь огромный печенежский лагерь стал добычей победителей, и цена на рабов упала до крайности.