Дмитрий Мережковский - Реформы и реформаторы
- Название:Реформы и реформаторы
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Литагент «Дрофа»d9689c58-c7e2-102c-81aa-4a0e69e2345a
- Год:2007
- Город:Москва
- ISBN:978-5-358-00761-1
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Дмитрий Мережковский - Реформы и реформаторы краткое содержание
В наши дни слово «реформа» является едва ли не самым употребительным. А какие бывают реформы? Как они осуществляются? И не слишком ли большую цену приходится за них платить? Попытаться найти ответы на эти вопросы читатель может у русского философа и писателя Д.С.Мережковского – в историческом романе «Антихрист (Петр и Алексей)» и у современного историка А.Б.Каменского – в очерке «Реформы и их жертвы».
К концу XVII в. по темпам развития Россия стала все более отставать от стран Западной Европы. "Догнать Европу" можно было, только изменив социальную структуру общества, принципы организации государственной службы и пр., преодолев церковный раскол.
Реформы и реформаторы - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
В окно полетели порты, сарафаны, тулупы, рубахи и чуйки:
– Берите их себе, гонители! Метайте жребий! Нам ничего не нужно. Нагими родились и предстанем нагими пред Господом!..
– Да пощадите же хоть детей своих, окаянные! – воскликнул капитан с отчаяньем.
Из часовни послышалось тихое, как бы надгробное, пение.
– Взлезай, руби, ребята! – скомандовал Пырский.
Внутри сруба все было готово. Поджога прилажена. Кудель, пенька, смолье, солома и береста навалены грудами. Восковые свечи перед образами прикреплены к паникадилам так слабо, что от малейшего сотрясения должны были попадать в желоба с порохом: это всегда делали нарочно для того, чтобы самосожжение походило как можно меньше на самоубийство. Ребят-подростков усадили на лавки: одежду их прибили гвоздями так, чтобы они не могли оторваться; скрутили им руки и ноги веревками, чтобы не метались; рты завязали платками, чтобы не кричали. На полу в череповой посуде зажгли ладан фунта с три, чтоб дети задохлись раньше взрослых и не видели самого ужаса гари.
Одна беременная баба только что родила девочку. Ее положили тут же на лавке, чтобы крестить крещением огненным.
Потом, раздевшись донага, надели новые белые рубахи-саваны, а на головы – бумажные венцы с писанными красным чернилом осьмиконечными крестами и стали на колени рядами, держа в руках свечи, дабы встретить Жениха с горящими светильниками.
Старец, воздев руки, молился громким голосом:
– Господи Боже, призри на нас, недостойных рабов твоих! Мы слабы и немощны, того ради не смеем в руки гонителям вдатися. Призри на сие собранное стадо, тебе, Доброму Пастырю, последующее, волка же лютого Антихриста убегающее. Спаси и помилуй, ими же веси судьбами своими, укрепи и утверди на страдание огненное. Помилуй нас, Господи, помилуй нас! Всякого бо ответа недоумевающе, сию Ти молитву, яко Владыце, грешные приносим: помилуй нас! Умираем за любовь твою пречистую!
Все повторяли за ним в одни голос – и жалок, и страшен был этот вопль человеческий к Богу:
– Умираем за любовь твою пречистую!
В то же время по команде Пырского солдаты, окружив со всех сторон часовню и взлезая на лестницы, рубили толстые бревенчатые стены сруба, запуски и слеги на окнах, щиты на дверях.
Стены дрожали. Свечи падали, но все мимо желоба с порохом. Тогда по знаку старца Кирюха схватил пук свечей, горевших перед иконой Божией Матери, бросил прямо в порох и отскочил. Порох взорвало. Поджога вспыхнула. Огненные волны разлились по стенам и стропилам. Густой, сперва белый, потом черный дым наполнил часовню. Пламя задыхалось, гасло в нем; только длинные красные языки выбивались из дыма, свистя и шипя, как змеиные жала, то тянулись к людям и лизали их, то отпрядывали, словно играя.
Послышались неистовые вопли. И сквозь вопли горящих, сквозь грохот огня звучала песнь торжествующей радости:
Се Жених грядет во полунощи .
С того мгновения, как вспыхнул огонь, и до того, как Тихон потерял сознание, прошли две-три минуты, но он увидел и навеки запомнил все, что делалось в часовне.
Старец схватил новорожденную, перекрестил: «Во имя Отца, и Сына, и Духа Святого!» и бросил в огонь – первую жертву.
Иванушка-дурачок протянул руки к огню, как будто встречая Грядущего Господа, которого ждал всю жизнь.
На Киликее-кликуше рубаха затлела и волосы вспыхнули, окружая голову ей огненным венцом; а она, не чувствуя боли, окаменела с широко раскрытыми глазами, как будто видела в огне Великий град, святой Иерусалим, сходящий с неба.
Петька Жизла кинулся в огонь вниз головой, как веселый купальщик в воду.
Тихону тоже чудилось что-то веселое, пьяное в страшном блеске огня. Ему вспомнилась песня:
В печи растет трава-мурава,
Цветут цветочки лазоревы…
Казалось, что в прозрачно-синем сердце огня он видит райские цветы. Синева их, подобная чистому небу, сулила блаженство нездешнее; но надо было пройти через красное пламя – Красную Смерть, чтобы достигнуть этого неба.
Осаждавшие выбили два-три бревна. Дым хлынул в полое место. Солдаты, просунув кокоты, стали выволакивать горевших и отливать водой. Столетнюю мать Феодулию вытащили за ноги, обнажив ее девичий срам. Старица Виталия уцепилась за нее и тоже вылезла, но тотчас испустила дух: все тело ее от ожогов было как один сплошный пузырь. Отец Спиридон, когда его вытащили, схватил спрятанный за пазухой нож и зарезался. Он был еще жив четыре часа, непрестанно на себе двоеперстный крест изображал, ругал никониан и радовался, как сказано было в донесении капитана, «что так над собою учинить ему удалось смертную язву».
Иные после первых ожогов сами кидались к пробоине, падали, давили друг друга, лезли вверх по груде свалившихся тел, как по лестнице, и кричали солдатам:
– Горим, горим! Помогите, ребятушки!..
На лицах ангельский восторг сменялся зверским ужасом.
Бегущих старались удержать оставшиеся. Дедушка Михей ухватился обеими руками за край отверстия, чтобы выскочить, но семнадцатилетний внук ударил его бердышом по рукам, и дед упал в огонь. Баба урвалась из пламени, сынишка – за нею, но отец ухватил его за ноги, раскачал и ударил головой о бревно. Тучный скитский келейник, упавший навзничь в лужу горящей смолы, корчился и прыгал, точно плясал. «Как карась на сковороде!» – подумал Тихон с ужасным смехом и закрыл глаза, чтобы не видеть.
Он задыхался от жара и дыма. Темно-лиловые колокольчики на кроваво-красном поле закивали ему, зазвенели жалобно. Он почувствовал, что Софья обнимает его, прижимается к нему. И сквозь полотно ее рубахи-савана свежесть невинного тела, как бы ночного цветка, была последнею свежестью в палящем зное.
А голоса живых раздавались все еще сквозь вопли умирающих:
Се Жених грядет …
– Жених мой, Христос мой возлюбленный! – шептала Софья на ухо Тихону. И ему казалось, что огонь, горящий в теле его, сильнее огня Красной Смерти. Они поникли вместе, как будто, обнявшись, легли жених и невеста на брачное ложе. Жена огнезрачная, огнекрылая уносила его в пламенную бездну.
Жар был так силен, что солдаты должны были отступить. Двух опалило. Один упал в сруб и сгорел.
Капитан ругался:
– Ах, дурачки, дурачки окаянные! Легче со шведом и с туркой, чем с этою сволочью!
Но лицо старика было бледнее, чем когда лежал он раненый на поле Полтавского боя.
Раздуваемое бурным ветром, пламя вздымалось все выше, и шум его подобен был грому. Головни летели по ветру, как огненные птицы. Вся часовня была как одна раскаленная печь, и в этой печи, как в адском огне, копошилась груда сваленных, скорченных, скрюченных тел. Кожа на них лопалась, кровь клокотала, жир кипел. Слышался смрад паленого мяса.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: