Александр Марков - Гроза над Цхинвалом

Внутри машины высилась стена разнообразных приборов: усилители, магнитофоны под любые носители. Лет десять назад все работали на одном формате кассет, но теперь такого единодушия не было, снимали кто на чем горазд.

Генератор гудел не переставая, расходуя на питание «тарелки» дефицитный и дорогой бензин, но иначе никак не получалось. Генератор был прожорлив и, когда «тарелка» работала, поглощал бензин не хуже огромного внедорожника, под капотом которого запрятана пара сотен лошадиных сил. Однажды бензин в генераторе закончился как раз во время перегона картинки, и «тарелка» стала мертвой, вся система отключилась, как городские улицы, когда прерывается подача электричества. Очень не любили телевизионщики этот случай вспоминать… На всякий случай в «Газели» хранились три пластиковые канистры, доверху заполненные бензином. Солидный запас приходилось пополнять чуть ли не каждый день, потому что «тарелка» была одна на всех, а желающих что-то передать в Москву было много. Они приходили и точно милостыню выпрашивали.

Мобильник Сергея почти разрядился. Показатель зарядки аккумулятора давно был уже красным и скоро телефон должен был начать жалобно пищать, требуя жратвы-электроэнергии.

Перед «Газелью» стояла катушка с намотанными проводами, концы которых скрывались в машине. Там они были подключены к аппаратуре. Сбоку на катушке было несколько розеток.

– Эй, ребята, я телефон свой у вас подзаряжу? – спросил Комов.

– Валяй, – ответил ему кто-то из машины.

Тем временем, Женька с техниками искали необходимые кабели, чтобы подключить камеру к аппаратуре. Из машины слышались обрывки переговоров с московской студией записи.

Сергей вставил зарядник в телефон, воткнул его в розетку, положил мобильник поверх катушки, а сам встал рядышком и закурил. Вообще-то курить накануне прямого эфира не рекомендуется, голос садится. Лучше покурить после, когда не страшно и закашляться, но… Нервы надо было успокоить.

Комов уже рассказал техникам о том, что происходило в Хетагурово. Они, в свою очередь, поделились с ним информацией: несколько часов назад грузинские миротворцы ушли с мест своей дислокации в сторону «ридной неньки». Забрали с собой оружие и вещи и смылись. Выводы напрашивались сами собой.

– Нам-то сваливать не пора отсюда? – спросил у Сергея техник.

За этот день он общался с несколькими съемочными группами и, наверное, каждой из них задавал один и тот же вопрос, но, независимо от ответов, куда он мог уехать? И сам техник, и его «тарелка» были нужны здесь всем.

Комов посмотрел на часы – до прямого эфира оставалось еще тридцать минут. Он бросил окурок, растер его подошвой ботинка и присел на бордюрный камень. Несмотря на жару, камень был холодным, холод проникал сквозь джинсы и мешал сосредоточиться. Сергей положил на камень блокнот, сел на него, достал из сумки другой блокнот и ручку, вытянул ноги и стал писать текст сообщения. Иногда времени, чтобы подготовиться, совсем не было и приходилось говорить все, что приходит тебе в эту секунду в голову, в прямом эфире. Удерживать стройность мысли было трудно. Хотелось ведь и про то рассказать и про это, а эфирное время ограничено, но когда начнешь рассказывать, когда увлечешься этим рассказом, представляя все, что видел и что знаешь, за временем как-то не следишь… Окрик в наушнике: «Заканчивай!», как глас небесный, может сбросить с небес кого угодно и заставить мямлить, пытаясь в оставшиеся несколько секунд завершить свой рассказ каким-никаким логическим окончанием.

Если было хоть чуть-чуть времени Комов набрасывал текст своего сообщения – иногда лишь тезисно, иногда более полно. Точно писал сценарий – роль для самого себя, которую надо будет сыграть всего лишь через несколько минут. С одной стороны он находился в более выгодных условиях, чем актеры, вынужденные в точности воспроизводить написанное в сценарии – он ведь мог легко от него отойти, но с другой – если бы сыграл первый дубль плохо, шанса исправить все во втором у него не было.

– Время, – сказал оператор. – На точку встанешь?

Сергей оторвался от записей. Вообще-то он уже все написал и вот уже некоторое время перечитывал текст, шлифуя.

– Камеру и без меня выставить можешь. Кого-нибудь поставь в кадр. Вон сколько пацанов вертится. Я попозднее подойду…

– Капризный ты, – скривил физиономию Женька. – Ладно. Поставлю. Эй парень, подь сюда. Ты, ты, лопоухий. – Потом опять обратился к Сергею: – Но ты хоть минут за пять до эфира подойди, надо ведь «ухо» на тебя повесить и микрофон.

– Подойду. Помню я. Помню…

Комов все-таки чуть опоздал, но ему иногда случалось приходить на эфир за минуту до прямого включения, а однажды и вовсе только Сергей успел войти в кадр, как тут же пришлось говорить. На сей раз время еще было. На него повесили наушник, который все называли просто «ухо». Микрофоны на сленговом языке тоже имеют свои имена – тот, что называется «удочкой» действительно крепится на некоем подобии телескопического удилища, вот только оно совсем не гибкое, потому что вытягивать с его помощью рыбу из воды не требуется. Этот микрофон самый удобный. Его не надо держать в руке и думать о том, чтобы он всегда был направлен на твои губы, иначе звук может оказаться плохим. Тот, что крепится к одежде, не дай Бог задеть, когда начнешь жестикулировать! Ладно, если только звуковыми помехами дело ограничится, а то ведь микрофон и слететь может. «Удочку» же держал ассистент оператора. В его обязанности входило и за чистотой звука следить и за тем, чтобы микрофон был направлен на губы говорящего и чтобы тот не задел его ненароком.

– Москва с тобой поговорить хочет, – сказал Женька.

– Как меня слышно? Прием, – произнес Сергей.

– Отлично слышно, – услышал он голос звукооператора. – С ведущим поговорить хотите?

– Да.

– Привет, Серега, – он не видел, с кем разговаривает, но узнал по голосу.

– Здравствуй, Володя.

– Ого, какой ты красный! Поди загорал весь день? – спросил Владимир. У него на экране в студии выводилась картинка с «тарелки». Конечно ведущий знал, что происходит в Южной Осетии. Информационные агентства присылали множество сообщений. Но ему хотелось подбодрить корреспондента.

– Ага. Очень здесь жарко, – последнее слово прозвучало двусмысленно. – А у вас там как?

– Пасмурно. Дождь льет весь день.

– Как я хочу дождь!.. Ты просто не представляешь.

– Слушай, мы с тобой на первых минутах включаемся, только я сначала прочитаю коротенькое сообщение, – и ведущий воспроизвел написанный на листочке текст. Перед прямым включением нюансы всегда обговаривались – нельзя же знать абсолютно все и нужно хоть немного подготовиться. Неожиданные вопросы задавались корреспонденту крайне редко – только если приходила совсем уж новая информация, и ее надо было срочно сообщить.