Дереник Демирчян - Вардананк

– Слепнет глаз у меня… – бормотал Саак, – слепнет глаз! Не доведется мне увидеть свободу!.. Э-э, Спарапет говорил: «Нет теперь ни князя, ни простолюдина». Полно, так ли это? Есть они! Есть и князь, есть и простолюдин! Вот двигается Азкерт, чтоб стереть с лица земли страну Армянскую… Вы скажете: как можно стереть страну Армянскую, ведь вот она, страна Армянская! – он ударил кулаком по земле. – Пропитана земля эта потом и кровью наших дедов. Страна Армянская – вот этот народ, вот эта душа! – он кулаком ударил себя в грудь. – Сможет Азкерт уничтожить нашу страну Армянскую? Сможет. Сможет и сотрет… если мы не удержим ее зубами!

– Удержим, братец Саак, удержим! – отозвались воины, собравшиеся у костра Саака.

– Удержим!.. – гневно повторил Саак. -Как же! Жди, чтоб ее удержал марзпан, удержали князья наши!.. Вот так всегда и бывает; только покажут тебе какую-нибудь правду – глядь, она и обернулась неправдой! Нет настоящей правды на свете… Образа человеческого не оставил мне перс… глаз мне выколол… И что это хотел он растоптать – голову мою, глаза мои или мою землю?!. Нет! Он душу хотел мне растоптать, душу! Душу народа армянского растоптать хотят! Душа наша у них в плену. Душу народа армянского освободить надо!

– Перс Деншапух! – грозя кулаком в сторону города, повысил голос Саак. – Ты хочешь душу армянского народа растоптать? Смотри ты у меня!

Среди крестьян пробежал шепот!

– Попадет он в беду…

– Попал уже раз, ему не впервые!

Какое-то пятно отделилось от темной громады погруженного во мрак города и, быстро увеличиваясь, приближалось к лагерю. Вскоре стало видно: спотыкаясь, бежит какой-то челоЕсх. Вот он остановился, тяжело дыша, и крикнул:

– Кто здесь христиане? Помогите!

Это был старший тюремщик, сильно взволнованный, видимо, совершенно растерявшийся от страха.

– В чем дело, тюремный ангел, убыло острожников у тебя? – спросил его один из сидевших у костра.

– Повесит меня князь Атом! – простонал тюремщик. – Там, в тюрьме, сюнийцы потайную дверь ломают, хотят персов освободить…

– Во имя отца и сына и святого духа! – возгласил Саак, крестясь. – Если написан мне день смерти, то вот он пришел. Крестьяне окружили Саака:

– Братец Саак, не время…

– Бросьте! Как это не время?! -злобно оборвал Аракэл. – Именно самое время! Вставайте! – громко крикнул он.

Сам Саак уже не в состоянии был прислушиваться к чьим-либо словам. Он крупными, решительными шагами направился в сторону города. Что намеревался он сделать?

Аракэл следовал за Сааком. К ним присоединилась толпа, охваченная тревогой и подстегиваемая любопытством.

Ужасен был вид Саака, его одноглазое, изуродованное лицо с нависшими густыми бровями и дрожащими губами…

У городских ворот начальник стражи Лусерэс сделал вид, что не позволяет войти в город, но, признав тюремщика и услышав его рассказ, приказал приоткрыть и снова закрыть ворота. Но Саак оттолкнул стражу, и в город хлынула вся толпа. Выскочившие на шум горожане присоединились к ней. Многолюдное скопище двинулось к тюрьме.

Тюремные ворота были на запоре. Саак схватил с земли камень и начал с силой колотить в них. Рядом, готовые защитить его, стояли Овакнм, дед Абраам и брат Зарэ.

– Перс Деншапух, я несу тебе смерть! Выйди, прими смерть от меня! – вопил Саак; ворота трещали под его ударами.

Тщетно умолял его тюремщик удалиться. Саак был глух к увещаниям.

Подбежавшие воины сюнийского полка замахнулись было на Саака.

– Как? На подвижника? На подвижника?! – исступленно зарычал брат Зарэ, собой заслоняя Саака. – Да отсохнут у вас лапы, исчадие сатаны! Сгиньте!

– Высаживайте ворота! – приказал Аракэл.

Толпа стала ломиться в тюремные ворота. Сюнийские воины оробели, увидя такое огромное скопление народа. Бесстрашный подвижник внушал им какой-то необъяснимый ужас; они отошли в сторону и стали издали следить за всем происходившим.

Саак, сжимая в огромной руке тяжелый камень, со страшной силой исступленно бил в ворота. Лицо его юрело мстительной радостью. Он был грозен в эту минуту, прекрасен страшной красотой… И он поднял толпу, увлек ее за собой своим порывом.

Один из горожан, рядовой, незначительный человек, в оцепенении глядевший на Саака, вдруг вздрогнул. Глаза его сверкнули, и он, как бы осененный светом какого-то открытия, рванулся к Сааку. Он понял самого себя, почувствовал непреодолимую потребность быть свободным… Почувствовал то, чего не чувствовал за всю свою будничную жизнь. Сладостный трепет охватил его, душа его затрепетала, – и ему захотелось бороться с насилием, отдать себя целиком этой борьбе. И хотя на мгновение перед ним возникло сее то, от чего он должен был отречься – дом, очаг, семья, – но сладость стремления к свободе уже покорила его душу.

Он подбежал к Сааку и с необыкновенной силой начал колотить в ворота Его пример заразил сперва еще двух-трех человек, а затем и многих.

Обратились к тюремщику, требуя отдать ключи. Не отвечая им, тюремщик просил всех разойтись. Ему пригрозили, и он поспешил скрыться, пообещав принести ключи.

Тайным ходом он проник в тюрьму и подошел к скрытой в стене двери, которая вела во дворец Васака. Кто-то сильно постучал в эту дверь: очевидно, марзпан узнал, что происходит. Тюремщик открыл. В проход ворвался Гют с воинами и быстро направился в помещение, где содержались персы.

– Благоволите следовать за мной, государи! – обратился Гют к перепуганным, забившимся в угол персидским вельможам.

– Куда вы хотите повести нас? – со страхом спросил Ормизд.

– Хотим спасти вам жизнь! Не слышите вы разве этого шума? – удивился Гют. – Идите за мной, скорей!

Персы последовали за ним. Когда они скрылись, тюремщик удалился в один из тайников тюремного здания и заперся там.

В этот час во дворце Васака сидели за ужином вместе с его сторонниками и новоприбывшие нахарары – Нерсэ Урца, Тироц Багратуни и Артен Габегенч. На этот раз ужин был скромный – без музыки и без танцев. Васак невозмутимо сидел во главе стола и спокойно беседовал с гостями. О последних событиях не было сказано ни слова, как будто и не было никакой войны…

Но вот ворота поддались, и толпа хлынула в тюрьму. Спотыкаясь во мраке, ворвавшиеся разбрелись по проходам в поисках заключенных персов, но, не найдя никого, принялись звать тюремщика.

– Помог им бежать, проклятый.. Схватить изменника! – загремел грозный голос кузнеца Овакима.

Толпа с яростью кинулась обыскивать закоулки и тайники, но тюремщика так и не нашли. Тогда стали громить тюрьму, разбили орудия пытки, посуду, двери.

С улицы, перед дворцом Васака, послышался грозный рокот толпы, постепенно все более усиливавшийся. Воины побежали к воротам. Начальник сюнийского полка Арташир дрожал от злобы и нетерпения. Васак с нахарарами поднялся на террасу.