Дереник Демирчян - Вардананк

– Но одновременно с этим, государи, повелите составить общегосударственное войско из ваших полков! – добавил Вардан.

– Обязательно! – согласились нахарары.

Было решено просить помощи у Иверии, у агван и у армянских князей отошедших к Византии областей, – просить их тайно готовиться и подоспеть с помощью, когда достоверно станет известно, что война неизбежна. В Византию решено было отправить особое посольство и на продолжительное время, поручив ему непременно убедить эту примирившуюся с Персией державу в необходимости помочь армянам.

– Каждое посольство будем отправлять в надлежащее время! – предложил Вардан.

Нахарары выразили согласие. Видно было, что они успокоились.

– Но одновременно не упускайте из виду народ, учитывайте его силу! – вновь предупредил Вардан. – Я уверен, что в конце концов нам придется рассчитывать только на него… Не притесняйте его. Будьте справедливы и благожелательны к нему… Облегчите налоги, вооружите его…

– Правильно! Правильно!.. – вновь послышались голоса среди нахараров.

– Будьте благожелательны и к духовенству! – увещевал Вардан.

Напряжение заметно разрядилось. Гют и Артак Рштуни сдали позиции, поняв молчаливый знак Гадишо. Аршавир Аршаруни, Артак Мокац и Атом Гнуни переговаривались в радостном возбуждении. Гют, Гадишо и нахарар Рштуни тоже старались выказать удовлетворение. Примирение и соглашение казались достигнутыми. Разговорился даже Вардан.

– Государь Мамиконян, недаром ты духовного происхождения: болеешь душой за духовенство! – шутливо обратился к Вардану Артак Рштуни.

– Не называй меня Мамиконяном, зови меня Спарапет – и будет правильно! – с полуулыбкой отозвался Вардан. – Мне нужны военные силы. Я обязан победить. Иначе ты первый станешь меня порицать, государь Рштуни! Кто мне поможет, тот и друг мне, будь он хоть дьявол из преисподней! – промолвил он и добавил:- Война требует объединения сил. Война против общего врага объединяет даже бывших противников. На войне не отказываются ни от каких сил, которые можно использовать. Не будем скрывать – нахарары ненавидят духовенство. Но ведь война не дело приязни или же неприязни. Война вещь суровая, она требует подсчета сил. А духовенство сегодня сила, значит, с ним надо объединиться, хотя величайшей нашей надеждой остается все же народ. Он сам, по своей воле поднялся против тирана; тут уже не принуждение, тут вольная стихия, необузданная сила… А я буду рад и ничтожной мошке, которая присоединится к нам и увеличит наши силы! Надо победить! А победить без единения у нас нет никакой возможности.

Нахарары еще долго слушали Спарапета, постепенно проникаясь новыми мыслями, пробуждаемыми неотвратимостью войны Васак покинул собрание в большом смятении. Он чувствовал, что ему противостоит какая-то могучая сила, и с ней еще будет великая борьба.

Он счел унизительным для себя говорить о мятежном поведении народа, о стычках между толпой и его воинами, но, спускаясь по лестнице дворца, мысленно вернулся к этим событиям.

– Все сошло с пути, все смешалось… – пробормотал он.

Всю дорогу он был озабочен.

Он видел, что ему предстоит опасная и трудная двойная борьба: внешняя – против интриг и злобы персидских сановников, и внутренняя – против нахараров.

Но о борьбе за иное, великое дело он не осмеливался еще и думать. Мысль давно копошилась у него в мозгу. Но теперь, когда надвинулось смутное время, потребность всесторонне обдумать эту борьбу делалась все более и более острой. И Васак решил больше не заниматься посланием к персидскому царю, а спокойно и серьезно обдумать именно это великое дело.

«Пора! Пора!.. – думал он. – Иначе будет поздно!..»

Неподалеку от своего дворца он заметил персидских воинов, выстроившихся перед воротами. Васак сделал знак рукой, и тотчас один из всадников его охраны пришпорил коня, поскакал к воротам и вернулся обратно:

– Государь, Деншапух там с Хосровом, могпэтом Ормиздом, Вехмихром и другими сановниками!

Васак нахмурился. У него задергалась щека. Наступал час жесточайшего испытания, – сейчас потребуется все его самообладание…

Когда Васак вошел в приемные покои дворца, гости почтительно поднялись и приветствовали его безмолвно и с достоинством.

– Я собирался уж сам просить вас пожаловать!.. – спокойно обратился к ним Васак, с медлительной торжественностью опускаясь в кресло. – Рад вашему приходу. Трудные дни настали…

Васак вздохнул и посмотрел на Деншапуха. Тот ответил ему ласковым взглядом. Очевидно, он был доволен. События в храме, содержание ответного послания, народные волнения – все это было весьма по душе Деншапуху. Постепенно набиралось все больше и больше материала, необходимого для того, чтоб опорочить Васака в глазах персидского двора… Близился час падения марзпана.

– Ответное послание готово? – ехидно спросил Хосров.

– Нахарары составили его. Я отправился туда, чтоб прочесть его и взять для передачи вам. Вот оно! – И Васак протянул пергаментный свиток.

Хосров поспешно поднялся, подошел и принял его. Деншапух злобным взглядом впился в пергамент, выжидая, чтоб Хосров прочел послание вслух.

– Читать?, – обратился Хосров к Деншапуху.

– Желаешь – читай… – отозвался тот.

Хосров приступил к чтению. И сразу руки у него стали дрожать. Глотая горькую слюну, могпэт что-то бормотал невнятное. Внезапно Хосров сорвался с места и воскликнул:

– Проклятие Ариману!

Потрясая в воздухе рукой, он швырнул пергамент на пол. Васак устремил на него суровый взгляд и, не повышая голоса, приказал:

– Сам, своею же рукой подними!.. Немедленно! Безмозглая голова…

Хосров, оробев, поднял пергамент.

– То, что написано царю, – царю и принадлежит, а не твоей, ничтожной особе… Вытри пергамент!

Хосров присмирел окончательно и краем широкого своего рукава старательно вытер пергамент, который, конечно, никак не мог испачкаться, упав на чистый ковер.

Деншапух помрачнел, почувствовав, что Васак вновь сумел выпутаться из опасного положения.

– Читай дальше! – приказал Васак.

Хосров продолжал чтение. Теперь уже могпэт забормотал и закашлял. В его безжизненных, мутных глазах внезапно вспыхнула искра – искра ярости. Раза два он сделал движение, как бы желая заговорить, но Васак так сурово глядел на него, что Ормизд затаил дыхание. Деншапух, однако, был спокоен. Он приписывал суровый тон Васака озлоблению проигравшего дела человека, не сомневаясь в неминуемом и скором его падении. И в предвкушении этого радостного события он исподтишка, со злорадством следил за растерянностью попавшего в капкан волка…

Когда Хосров окончил чтение и, дрожа от ярости и возмущения, взглянул на Деншапуха, тот с улыбкой спросил Васака: