Александр Солженицын - Красное колесо. Узел IV. Апрель Семнадцатого

Возникло оживление. Милюков, встретив поддержку, высказался за твёрдость. Аджемов и Родзянко ему кивали, но министров он уже не мог увлечь за собой. Они уже всё решили на самом деле:

— Теперь — всё в руках демократии, предадимся её потоку. Во имя интересов страны...

Тут Родзянко и Аджемов подняли важнейший вопрос: а кто сегодня является публично-правовым источником власти? Только Думский Комитет!

Терещенко, Некрасов еле скрывали сожалительные улыбки. Да ведь просто продолжается непрерывное правительство, независимо от каких-то перемещений. Вот если бы все члены правительства подобно Гучкову забыли бы свой долг перед родиной и ушли бы с постов — вот тогда непрерывность была бы нарушена, и тогда должна была бы выступить третья власть.

А тем более на это никогда не согласится Совет рабочих депутатов.

Но и Родзянко же не хотел уступать. О, он был по-прежнему упрям. В пункты Совета он не вникал — а вот Верховная власть за ним!

Тогда дипломат Львов придумал так: новый список министров сперва будет объявлен ко всеобщему сведению, затем Думский Комитет его утвердит, а Временное правительство издаст указ Сенату.

То ли договорились, то ли нет.

То ли добилось совещание каких-то результатов — то ли и нет.

А распределение портфелей? Поговорили и о нём. Предполагается создать новые министерства — труда, снабжения, отделить морское от военного.

О Керенском — как-то общее складывалось мнение, что он — будет военный министр, и вот он теперь укрепит дисциплину в войсках. (Смех и позор! — не видят?)

Да пусть социалисты берут сколько угодно портфелей, лишь бы была твёрдая власть?..

О Милюкове — тактично не говорили.

Ничего не решили, а просидели долго.

В приёмной уже всё равно толпились прознавшие корреспонденты и жадно спрашивали выходящих: ведь ожидает сведений вся страна!

Но Родзянко — предложил обращаться ко Львову.

А Львов — к Родзянке.

Всё же кое-кто шепнули кое-что, только под самым большим секретом.

Пересидевшая в ресторане десятка советских наконец могла вернуться в квартиру князя Львова (пробиваясь в передней уже через толпу корреспондентов) — и теперь можно было продолжать совместное заседание. Но за всем тем незаметно миновал день: уже было к семи часам вечера, а на восемь в Морском корпусе назначен пленум Совета (преждевременно назначен на сегодня, не думали, что переговоры так затянутся), и членам Исполкома вот скоро надо ехать туда.

Расселись в голубых креслах, в просторной гостиной с высоким потолком, большими окнами (ещё светло за ними, но свет уже зажгли). Курили.

Министров тоже было десятеро, едва не все. Теперь — и Милюков тут, и Керенский. (Вопреки обычному, совсем не подвижен и не говорлив.) Милюков тут — значит, его ещё не выставили? (Церетели при входе не успел обменяться-узнать ни с Некрасовым, ни с Терещенкой.)

Князь Львов естественно был невыбранным председателем заседания. Он захотел изложить, как прошло совещание с Временным Комитетом Государственной Думы.

Ну что ж, давайте.

Однако условия думского комитета показались советским весьма странными.

Что значит „единство власти”? Оно подразумевается. Подчёркивать единство власти — это утверждать, что до сих пор Исполнительный Комитет мешал ему? Но это не так.

Некрасов горячо поддержал: да вздор какой-то.

И это — даже смешно: договариваться о единстве власти? Это совсем неконкретно. Для того же и создаётся коалиция, чтобы было единство власти.

Князю Львову и самому неудобно.

Теперь вот пункт: „единый фронт с союзниками”. Тоже не подходящий. Раз мы намерены вести активную оборону — это уже и есть координирование с союзниками, не надо оговаривать. (А такое оговаривание может сорвать всю Стокгольмскую конференцию...)

И правда же, потеряли министры только время на эти переговоры с родзянковским комитетом... Все пункты вздорные, какой ни посмотри.

Сохранение целости армии? Так оно и подразумевается. Активная борьба с анархией? Так мы это уже сегодня нужным образом сформулировали.

А вот, замялся князь Львов, очень ему смутительно и неудобно, ещё деликатный вопрос: кто будет являться источником власти ?

Исполкомовцы даже не все поняли: о чём вопрос?

Ну — кто, будет считаться, назначит новых министров?

Советские только легко посмеялись: совсем они не настаивают, чтобы министры считались назначенными Советом. Оформляйте там, как хотите.

Львову и облегчение.

А на чём ИК настаивает: чтобы министры-социалисты были ответственны перед Советом.

Львов рассыпался: пожалуйста, пожалуйста.

Керенский смотрел (молчал) одобрительно.

Милюков — хмуро и зло. И попросил слова. И заговорил весьма твёрдо, неприязненно.

Он не понимает, какие вообще могут ставиться условия вступления в правительство? Ведь программа правительства ещё 2 марта утверждена именно Исполнительным Комитетом, и выполняется. И даже Стеклов, его сейчас здесь нет, на совещании Советов кичился, что программа прямо выработана Советом и навязана Временному правительству, — так какие же и зачем могут ставиться ещё новые программные требования? 2 марта условий было восемь, теперь новых восемь, и они идут ещё дальше в разрушении страны. Разве нынешний кризис возник от недостатков правительственной программы? Он возник от безвластия. По всей стране разливается пугачёвщина, — вот о чём надо думать и говорить. Россия буквально сгорает в анархии, на волоске снабжение хлебом — а тут дискуссия о программных вопросах. Вместо этого — надо укреплять власть.

Да и некоторые пункты Исполнительного Комитета крайне неясны и неуместны. Что значит „деятельная внешняя политика”? Она и до сих пор была не бездеятельна. И этот затверженный чужой бессмысленный лозунг „без аннексий и контрибуций”. Он оттолкнёт от нас союзников. И он не соответствует жизненным интересам России, которая нуждается иметь выход в Средиземное море. Что должно быть ясно указано — что отвергается сепаратный мир. А пересмотр договоров с союзниками? — абсолютно нереальная вещь и не может даже обсуждаться.

Тут Гоц выкрикнул:

— Всё — может, и всё будет понятно, если Милюков — уйдёт!

Коллеги Милюкова молчали.

С крепостью, встречным лбом Милюков невозмутимо принял реплику. И продолжал своё.

В каком смысле выдвигается „дальнейшая демократизация армии”? Неужели до сих пор она была нерешительная? Армии, напротив, надо вернуть дисциплину. Затем. Совершенно недостаточен добавочный пункт о мерах против анархических и неправомерных действий. Сейчас грозно развивается процесс отпадения национальностей, они самочинно создают свои органы управления, — где суждение по этому поводу? каковы будут меры? Затем. Совершенно неприемлемо условие, что министры-социалисты будут ответственны перед Советом. Нет, они должны быть освобождены от такой ответственности. Это — немыслимое положение: всё правительство будет зависеть от какой-то части населения.