Роберт Грейвз - Собрание сочинений в 5-ти томах. Том 5. Золотое руно

Аталанта поднялась и спокойно ответила:

— Непохоже, что он получил неверные сведения о смерти старца, но я не могу говорить наверняка, так как не дождалась кончины царя. Однако, поскольку Ээт по рождению грек, ему следовало быть умнее и не вставать на дороге у девы-охотницы, служительницы Артемиды, с обнаженным оружием в руке. Я не причиняла ему вреда и не намеревалась причинить. Если он умер в наказание за святотатство, пусть богиня отвечает за его смерть, но не я.

— Что бы там ни было, я должен отомстить за своего отца вам всем! — вскричал Апсирт. — Вы меня просите заодно и Богине отомстить?!

Аталанта ответила:

— Думай, что ты говоришь, Твое Величество. Богиня, которую почитают даже в этих глухих краях, — самая неумолимая из бессмертных, не исключая даже Птицеглавую Мать.

Апсирт снова обратился к Эхиону:

— Ты опровергаешь все обвинения, вестник греков, а я их все подтверждаю вновь. Значит, нам предстоит сразиться.

Эхион невозмутимо ответил:

— Не мне это решать, Твое Величество. Я должен получить дальнейшие указания у моего капитана; и вернусь к тебе с прямым ответом, как только узнаю его мнение.

Апсирт сказал:

— Я дам тебе столько времени для ответа, сколько у вон того журавля займет, чтобы пролететь мимо нас и пропасть из виду.

Эхион снова конфиденциально переговорил с Медеей, которая сидела с лицом, словно из глины, ошеломленная вестью о смерти отца.

— Царевна, — сказал он, — позволь мне повторить мои уверения; мы тебя никогда не отдадим, что бы ни случилось. Но мы должны пойти на великий обман и даже пригрозить лишить тебя жизни. Умоляю тебя не обращать внимания на наши пустые слова.

Медея подняла к его лицу встревоженные глаза, кивая в знак того, что все поняла.

Эхион обратился к Ясону:

— Царевич Ясон, быстро достань Руно из тайника и передай его мне, а заодно одолжи мне свой острый магнезийский охотничий нож. Что бы я ни говорил и как бы странно это ни звучало, — соглашайся. На меня снизошел дух моего божественного отца.

Ясон ничего не ответил, но с мрачным видом достал Руно из тайника под сиденьем кормчего, развернул его, и оно засияло в лучах солнца. Затем извлек из ножен свой кривой охотничий нож и вручил Эхиону.

Когда он это делал, журавль замахал крыльями у него над головой и повторил тот самый крик, который испустил накануне вечером. Эхион рассмеялся, протягивая к птице правую руку и благодаря ее за послание. Он снова встал на носу и, подняв Руно так, чтобы все его видели, снова обратился к Апсирту:

— Твое величество, еще до того, как журавль пропал из виду, направляясь — и в этом можешь быть уверен, — к острову Артемиды, который посвящен журавлю, — я уже получил не только ответ моего капитана, царевича Ясона, но и ответ твоей сестры, царевны Медеи. И все мои товарищи-аргонавты согласятся с ними без спора.

— Продолжай, — ответил Апсирт.

— Мы решили, — начал Эхион, — относительно оскопленных быков сделать тебе хорошее предложение — хорошее, ибо еще не установлено, кто же все-таки совершил это деяние. Позволь мне тебе напомнить, что здесь имеет место распря не между колхами и греками, но между Богом войны тавров и колхским Богом Солнца Митрой, которого мы в Греции почитаем под именем Гелиоса. На борту нашего корабля пятеро солнцепоклонников, а именно — четверо сыновей Фрикса и Авгий, царь Элиды, которые готовы сейчас же высадиться на ближайший клочок твердой земли и бороться не на жизнь, а на смерть с защитниками таврического Бога, сколько бы ты против них ни призвал.

Апсирт ответил:

— Неужели это разумно? Твой вызов может быть принят только мной, сыном таврической царевны и двумя почтенными седобородыми таврами, которые здесь со мной на корабле. Все остальные мои люди почитают Митру. Мы трое не выстоим против вас пятерых.

— Очевидно, — сказал Эхион, — ты утратил веру в могущество своего Бога, теперь, когда он лишился мужества в результате кастрации двух священных образов. Я не могу считать тебя менее отважным человеком, чем я сам, а если бы меня вызвали защитить честь моего отца, бога Гермеса, с радостью вышел бы против всей боевой мощи Востока и не сомневался бы в победе. Итак, я предполагаю, что наш вызов не принят, и перейду к вопросу о Руне. По причинам, которые я уже привел, мы решили Руна не отдавать. Мы предупреждаем тебя, что если ты собираешься захватить его силой, я сам этим ножом разрублю его на кусочки… разрублю его на кусочки и брошу в воду. Тяжесть золота затянет их в густую черную грязь, откуда никто их не достанет. Их никто и никогда не соберет, и Руно окажется утраченным для Прометея, как было утрачено для Зевса.

— Это меня не смутит, — сказал Апсирт. — Меня не волнует, что может случиться с Руном, лишь бы вы только не привезли его обратно в Иолк и не выставили напоказ как доказательство вашей предприимчивости и храбрости и нашей небрежности и трусости.

Эхион сразу же взял слово, сказав:

— Я рад, Твое Величество, услышать из твоих уст, что ты не ценишь Руно так, как мы, и безразличен к его судьбе, лишь бы мы его не забрали, потому что от этого пострадает честь колхского народа. Несомненно, когда к нашему обоюдному удовлетворению будут разрешены еще два оставшихся вопроса, мы достигнем понимания и по первому из них. Ибо, уверяю тебя, мы ставим честь твоего царства столь же высоко, сколько и кто угодно из живущих, воспользовавшийся гостеприимством вашего царя и главных вельмож, забывать о коем было бы неблагодарностью с нашей стороны. Поэтому давай перейдем к третьему вопросу — что станется с царевной Медеей? Вот наше тебе предложение. Мы не настаиваем, чтобы она осталась с нами, но не позволим и возвращать ее в Колхиду против ее воли. Поскольку, по твоему собственному признанию, ее отец Ээт мертв, тайный договор, который ты с ней заключил и по которому уступил ей свои притязания на престол Коринфской Эфиры теперь вступил в силу. Совершив это отречение, ты предоставил ей свободу стать царицей Эфиры, как только ваш отец умрет, а она взамен добровольно уступила тебе все права на ее колхское наследство. Таким образом, хотя мы и признаем право царя Колхиды принудить свою сестру, колхидскую царевну, в твоем лице, к браку с тем, за кого тебе угодно ее отдать, правом этим больше невозможно воспользоваться. По условиям вашего соглашения, Медея перестала быть колхидской царевной, а стала не вступившей во владения царицей Эфиры; если она незамужняя, она имеет право заключить царственный союз с князем, которого изберет, и пренебречь уговорами царя Колхиды. Однако мы не желаем слишком упорно настаивать на своей точке зрения; наша главная забота — Руно, а не замужество твоей сестры Медеи. Поэтому мы делаем следующие предложения. Давайте поплывем все вместе вниз по Дунаю и высадим царицу Медею с подходящим для нее спутником на остров Артемиды Фракийской, который летящий журавль указал нам по велению свыше. Давайте оставим ее там, пока какой-нибудь могущественный царь — и мы без предрассудков назовем пьющего молоко царя скифов, твоего союзника, как человека самой высокой нравственности — не согласится действовать как посредник между тобой и нами. Если после того, как он тщательно взвесит дело на весах правосудия, царь решит, что твоя сестра должна к тебе вернуться — ну, тогда мы ее беспрепятственно отпустим; если он, напротив, решит, что она должна остаться с нами, тогда ты, со своей стороны, должен ее с нами беспрепятственно отпустить.