Тулепберген Каипбергенов - Непонятные

Тенел сговорился с первым же хозяином, к которому наведался; тот, к счастью, оказался человеком не скупым, понимающим чужую беду… Всю зиму снабжал он Тенела дровами и провизией — за работу на совесть. Лукерья и старушка жили теперь в тепле и сытости… Потом нагрянула беда: в один из вьюжных зимних дней свекровь Лукерьи скончалась. Как оно и положено добрым людям, Лукерья долго носила траур по свекрови.

По весне Тенел собрался в путь, в родимые края, но Лукерья загрустила, расплакалась вдруг, и он остался. Лукерья заботилась о нем — стирала, готовила, и все как-то легко, просто, неприметно; она была не особенно разговорчива, но и без ее слов Тенел понимал, что Лукерья питает к нему те же чувства, что и он… Они еще не открыли их друг другу, лишь стали вместе ходить на работу к местному богатею, вместе возвращаться… Вместе отправлялись они и на гулянья. Летними вечерами молодежь собиралась в центре деревни, развлекалась, как умела. Далеко за полночь Лукерья и Тенел брели домой… И однажды он взял ее руку в свою.

Вскоре Лукерья и Тенел решили соединить свои судьбы. Так Тенел остался в русской деревне.

У Тенела и Лукерьи родился сын, а спустя два года — дочь. Они назвали их Палваном и Марией. Тенел и Лукерья считали себя самыми счастливыми людьми на свете, хотя никогда об этом не говорили вслух, лишь каждый — наедине с собой… Они много работали: Лукерья слыла в деревне лучшей прачкой, а Тенел — мастером на все руки; односельчане уважали их и за добрый, приветливый нрав, и за скромность…

Молодые родители не могли нарадоваться на сына и дочку — такие они росли пригожие и сообразительные… Дети и Лукерья упросили Тенела научить их говорить по-каракалпакски. Он взялся за дело, и всерьез. Тенел помянул хорошим словом Михайлова, ведь своих-то он учил по его методу: повторял вслед за русскими словами каракалпакские…

Человеку хочется еще чего-то, всегда влечет мечта. В Тенеле она теплилась тоже. Мечта о родине. Степь снилась ему, мерещилась наяву, она влекла его с каждым годом все более властно и неотступно.

— Птица должна возвращаться в свое гнездо, а мужчина — на свою родину, — сказала ему однажды Лукерья. — Я вижу, как ты маешься! Поедем!.. Дети об этом тоже мечтают.

— Какая ты у меня! — только и смог вымолвить Тенел. У него горло перехватило от слез. В который уж раз он подумал: «Золотая досталась мне жена!»

На семейном совете порешили, что заработают поя больше денег, купят хорошую лошадь, крепкую повозку — и вот тогда!..

В один прекрасный весенний день Тенел и Лукерья погрузили на телегу свой домашний скарб, детишек и, распрощавшись с деревней, с каждым домом, с каждым жителем, пустились в дальний путь… Им приходилось не раз задерживаться в дороге, чтобы подработать денег, запастись провизией, новой одежонкой… Тенел с десятилетним Палваном не брезговали никакой работой. Лукерья и Маша посильно им помогали.

…Когда они добрались до восточного побережья Аральского моря, то обнаружили там большое скопление людей. Русские строили военные форпосты. Тенел и Лукерья решили, что негоже им появляться на родине Тенела без средств и имущества, и они нанялись на строительство военной крепости… Как только до них дошла весть, что русские вступили на каракалпакскую землю, они снялись с места. «Скорее, скорее домой! — не терпелось Тенелу. — В родной аул!»

В это же самое время в песках Каракумов от жажды и истощения погибали-умирали два путника — Калли-бек и седой человек, казавшийся совсем глубоким стариком, хотя ему не было и шестидесяти лет. Они лежали, полумертвые, на песчаном холме, худые — кожа да кости, покрытые грязью и пылью, как колючки в пустыне. Лишь по едва заметному дрожанию ресниц можно было догадаться, что путники еще дышат.

Их окружала безжизненная, с редкими саксаулами пустыня до самого горизонта. Песок, сплошной песок вокруг, и небо — бездонное, белесое небо, а на нем беспощадное солнце, которое поглядывало с любопытством вниз: кого бы еще загнать в нору? Кого бы еще опалить и обжечь?..

Путники лежали, взявшись за руки. Им казалось, что так им будет не столь страшно умирать, расставаться с жизнью…

— Аман, — простонал Каллибек, — Аман, не пожевать ли нам зерен от колючки?

— Жажда замучает, потерпим до ночи! — едва разлепив губы, отозвался Аман.

Каллибек был в отчаянии: «Неужели пришел мой конец? Столько пережить опасностей, добраться почти до дома и…» Он впал в забытье и стал не то грезить, не то вспоминать.

Тогда, почти двадцать лет назад, его купил у турецкого офицера англичанин. Купил как скотину, уже приготовленную к закланию, и привез с собой в Лондон. Здесь хозяин дал Каллибеку немного времени, чтобы освоиться, попривыкнуть. Он гулял по городу сначала в сопровождении мрачноватого слуги, потом — свободно, самостоятельно… Однажды Каллибека привели к мулле-турку и сказали, что тот научит его читать и толковать Коран, а вместе с ним — законы шариата… Два года одолевал он религиозные премудрости, два года вбивали ему в голову то, что он мог бы выучить и в Хиве… Правда, за два года он стал понимать англичан и сам научился изъясняться с ними, но ни о каких науках и думать, и мечтать было нечего…

Наступил день, когда хозяин вызвал Каллибека к себе:

— Я тобой доволен! Мулла тоже! А теперь слушай! Мы собираемся освободить Среднюю Азию от русских. Пробил твой час. Возвращайся на родину. Ты теперь грамотный, хорошо образованный мулла. Вживайся там, в своих краях, либо как мулла, либо как дервиш или там странник, путешественник — это как тебе будет удобнее. Но… но все, что отныне будет изрекать твой язык, — должно быть направлено против русских! Тебе будут верить — народ у вас доверчивый и темный! Ты много повидал! Англия сделала тебя человеком!..

Каллибек сразу же вспомнил Каракум-ишана. «Видно, этого тоже обучали здесь премудростям ислама! Ненависти к русским… Чтобы меня не пристрелили на месте, для вида соглашусь!»

— Хорошо, хозяин! Понял! — ответил он решительно.

Вскоре Каллибека посадили на корабль, отплывающий в Париж..

Каллибек оказался в Париже. Здесь, в этом многолюдном, ошеломляющем своей красотой городе, Каллибек замыслил удрать, скрыться от своих спутников.

В большом городе затеряться было нетрудно. Каллибек купил новую одежду, переоделся, свою отнес в укромное местечко и ночью сжег… В каждом прохожем ему мерещились преследователи, люди, которым приказано изловить его и привести на расправу к хозяевам. Каллибек устроился мусорщиком в глухом парижском пригороде, но, боясь за свою жизнь, часто менял жилище и работу… Со временем он узнал Париж не хуже тех, кто родился и вырос на бедных его улицах и в переулках… И все же беспокойство все гнало, все подгоняло Каллибека куда-то, пока не пригнало в Марсель. Здесь он нанялся в порт грузчиком.