Тулепберген Каипбергенов - Непонятные

— А ну слезайте с коней! — завопил Алакоз. — Хватай предводителя, — приказал он Ерназару-младшему.

Казах ловко увернулся и стал наскакивать на Алакоза. Тот попытался поймать его, но казах ускользнул от Ерназара и даже успел оставить на его голове отметину саблей.

— Не упускай их! — крикнул Алакоз Ерназару-младшему.

— Не упускай!

Алакозу удалось повалить своего противника на землю, но тот, падая, ухитрился запустить саблей в одного из русских. Ерназар-младший схватил мертвой хваткой второго казаха; Касым пришпорил коня и был таков. Противник у Алакоза был сильный, тренированный, схватка между ними шла тяжелая, упорная — то Алакоз подминал казаха под себя, то казах его. Кровь и пот застлали Алакозу глаза; это совсем разъярило его, и он рывком бросил казаха навзничь, сжал руками его горло. Каракум-ишан схватил Алакоза сзади за плечи:

— Брось, оставь его, свет мой! Если он умрет от твоей руки, это вызовет вражду между казахами и каракалпаками!

Алакоз опомнился, поднялся с земли, но вскоре увидел, что сабля казаха рассекла голову русского. Словно беркут бросился он на поверженного врага и отпустил его, лишь когда тот испустил дух.

Каракум-ишан с удрученным видом протянул:

— Что ты натворил, Ерназар! Теперь вспыхнет вражда с обеих сторон! Месть! Подымется смута!

Алакоз пропустил его сетования мимо ушей: он ринулся ко второму казаху, которого держал в железных своих объятиях Ерназар-младший.

— Если ты хочешь рассчитаться и с этим воином Кенесары — убей русского тоже! Тогда я прикажу всем быть слепыми и немыми!.. — понизил голос Каракум-ишан.

— Где третий негодяй? Куда он делся? — лабычился Алакоз, руки и голос которого дрожали от возбуждения.

— Он сбежал, как заяц, как последний трус! — сообщил Ерназар-младший.

— Ой-ей-ей! Пропали наши денежки! Он унес их с собой! — взвизгнул Фазыл.

— Ну и разини! Ищите теперь ветра в поле! — Гневу ишана, кажется, не было предела. — Догоняйте!

Фазыл и Саипназар вскочили на лошадей и помчались по дороге, на которой скрылся Касым. Казах мешком плюхнулся в ноги ишану, начал причитать, вымаливая себе пощаду.

— Давай простим его! — обратился ишан к Алакозу. — Мусульманская душа как-никак! А того неверного мы обязаны убить, нельзя оставлять живого свидетеля. Иначе русские дознаются, отомстят за своих! Нападут, всех нас отправят к праотцам — и правых, и виноватых…

Алакоза распирала ненависть, он никак не мог унять ее. Ишан, рассердившись, произнес с обидой:

— Оказывается, у человека, обладающего бычьей силой, мозги тоже как у быка! Да, да! Я забочусь о спокойствии и благоденствии страны, а ты…

— Мы по-разному заботимся! Всяк на свой лад! — строго, с вызовом поправил его Алакоз. — Я заберу с собой этого русского, решу, как с ним быть! Ерназар, братец, этого казаха я поручаю тебе, поступай с ним по своему усмотрению.

Ерназар-младший схватил за шиворот жалкого, поскуливающего казаха и потащил его прочь от людей.

Каракум-ишан, взбешенный неповиновением и своеволием Ерназара, молча сглотнул слюну. Сегодня, понимал он, ему нанесен урон в глазах тех, кто наблюдал разыгравшийся здесь скандал. Его ослушались, его волей пренебрегли…

— Не оставляйте у меня ни мертвых, ни живых! Забирайте всех! Здесь чистая обитель ислама! Не оскверняйте ее! — произнес он.

Касым несся вперед, сбавляя постепенно скорость. Фазыл и Саипназар — все ближе, ближе, и вот наконец все трое оказались рядом. Нож Касыма в мгновение ока оказался у горла Саипназара, Фазыл же заломил ему сзади руку.

— Стой, уймись, не дергайся, дурак! Отвечай нам, видел ты Касыма или не видел? — вскричал Фазыл.

— Нет, нет! Конечно, нет! — У Саипназара душа ушла в пятки.

— Ты еще не запамятовал, как плетка гуляла по твоей спине, плетка Алакоза? — рявкнул Касым.

— Нет, нет, конечно, нет! — откликнулся Саипназар.

Касым схватил Саипназара за бороду и притянул к себе:

— Слушай внимательно! Прямым ходом последуешь в Хиву. Там распустишь слух, что Ерназар ни за что ни про что убил невинных людей — одного русского и двух казахов. Еще скажешь, что он собирается со своими погаными соколами бежать к русским!

— Сделаю, все сделаю! — согласился Саипназар поспешно. — Но… поверят ли мне?

— Поверят, поверят, не бойся! Сошлешься на меня, так всему поверят, даже небылицам! Если подведешь, этот нож достанет тебя всюду! Теперь отвечай: видел белого верблюда?

— Нет, нет!

— Отправляйся!

— А налог? Я же должен отвезти деньги в ханскую казну!

— Болван! Вот болван! Их же у тебя отнял силой Алакоз!

Ерназар взвалил бесчувственного, истекающего кровью Михайлова на коня, направился к своему дому,

Кумар-аналык заохала, захлопотала вокруг сына и его друга. Она расстелила обоим постели, промыла и перевязала раны. Когда они уснули, успокоившаяся Кумар-аналык поплевала себе за ворот — от сглаза — и вздохнула с облегчением: «Слава богу, рана у Ерназара могла оказаться куда опаснее! Сабля лишь скользнула по голове, не задев кость! Видно, долго будет жить мой сыночек! Долгая суждена ему жизнь!»

Первым проснулся Михайлов. Увидев сидящую рядом с ним старую седую женщину, он улыбнулся светлой и радостной улыбкой. Кумар-аналык восприняла ее как доброе приветствие ей.

— Сын мой, как тебе спалось?

— Спасибо, мать, хорошо! Ты из татар?

— Нет, я русский.

Будто ей сделали от души щедрый подарок — так приятно было Кумар-аналык: она оказала в своем доме помощь русскому. Она ласково спросила, не желает ли чего ее дорогой гость. Михайлов попросил напиться.

Кумар-аналык вместо воды поднесла теплое молоко: оно полезное и придает раненым силы, объяснила она. Михайлов приободрился, кровь начала приливать п®~ немногу к его бледным щекам.

— Мать, не знаешь ли ты, далеко отсюда дом человека по имени Ерназар?

— Какой Ерназар? — опешила она.

— Я познакомился с ним в Хиве, он служил там нукером, он из каракалпаков.

— Господи, сынок! Вот чудеса! Да ты же в его доме! Вот он, рядом с тобой лежит! — взволнованно сообщила гостю Кумар-аналык.

Пораженный Михайлов с трудом приподнялся на локте, взглянул на Ерназара, на его перевязанную голову.

— Что с ним такое?

— Он тебе сам обо всем поведает, когда проснется… Ерназар и Михайлов радовались, как дети, хлопали

друг друга по ладоням, жали руки, смеялись.

— Что у тебя с головой, Ерназар? Ты ранен?

— Э-э-э, у нас первым должен говорить гость! — засмущался Ерназар.

Михайлов не заставил долго упрашивать себя. Он поудобнее расположился на мягкой постели и начал свой рассказ.

— Вообще-то, если быть откровенным, много всего пришлось мне испытать и изведать после нашей с тобой встречи в Хиве. Скажу сразу: просьбу твою я не забыл, поделился с одним толковым чиновником, когда добрался до Оренбурга. Не просто толковым, но и влиятельным. И знаешь, Ерназар, он с полуслова схватил суть. Подумал-подумал и ответил: «Каракалпакам надо оказать помощь». Да-а-а… Приспело время, и он отправил меня к вам, да не одного, а вместе с учителем! Тот когда-то был подготовлен специально, чтобы обучать казахских ребятишек. Чиновник тот дал нам поручение — отобрать среди вашей детворы самых смышленых и привезти их на учебу в Оренбург… В Каракумах, на беду, на нас напали всадники. Мой спутник и я пробовали с ними объясниться мирно, да они не захотели мирной беседы. Избили нас, заложили уши ватой, глаза завязали тряпками и погнали через пески, понукая камчами и бранью. Как скот какой-нибудь!.. Что было дальше — не помню, видно, потерял я сознание. Очнулся уже у тебя в доме. Все произошло прямо как в сказке, как по мановению волшебной палочки.