Тулепберген Каипбергенов - Непонятные

— А ну, мулла, давай поворачивай разлюбезного своего осла назад! — грубо приказал он Шарипу.

— Почему это? — заартачился мулла.

— Потому что так надо! Негоже мулле разрушать единство своей страны! Да еще такому знаменитому мулле! — добавил Маулен со злобой.

Ссориться, скандалить с Мауленом, смекнул мулла, сейчас не время и не место. К тому же он такого потом наплетет в аулах, что лучше домой не возвращаться!.. А здесь, в Хиве, в результате не очень-то будет нужен со своими услугами!.. Да, осрамит, ославит его Маулен. Надо решить с ним спор полюбовно.

— Разве двоим не хватит того, чем можно удовлетворить одного, а, Маулен? — вкрадчиво спросил мулла.

Маулен совсем разгневался. «Хочет, недоносок, урвать себе мою долю, мою! Отнять то, что принадлежит мне, мне одному! До чего же у этих мулл ненасытная утроба! Если из ста частей отрываешь им от себя девяносто девять, они и от одной частички норовят отщипнуть себе побольше! Ни за что не отступятся!»

— Взгляни-ка, никак это Шонкы нас догоняет? — вскричал вдруг мулла Шарип.

— Вот теперь пойдет дележ на троих! — насмешливо передразнил его Маулен.

— Какой дележ? — пролепетал мулла.

— Тише ты… — зашикал Маулен.

Шонкы чуть из седла не вылетел, оказавшись лицом к лицу с муллой Шарином и Мауленом.

— Ха, Шонкы, куда путь держишь?

— Ха, Маулен, а тебе какое дело? — ответил Шонкы вопросом на вопрос. — И вообще, ты это или, может, чучело твое? Уж больно быстро ты достиг Хивы!

— Он еще унижает меня! Это ты чучело, а не человек! Всем известно, что в нашем ауле первая белая кобыла — Саипназар, а второй сплетник и ябедник — это ты! Я разгадал твой замысел и потому решил перехватить тебя! Сейчас же поворачивай назад, негодяй! Не смей нарушать единства народа!.. — Маулена распирала досада и злость: опять рухнула его надежда на бийст-во. — Все вместе возвращаемся! Если твою курицу слопает собака из чужого аула, все равно будет виновата собственная собака… Если вы меня ослушаетесь, я всему свету раструблю, кто пошел против единства каракалпаков! — Маулен побагровел от- гнева.

— Человек на осле не может быть попутчиком тому, кто едет на коне. Вы отправляйтесь, а я уж потихоньку потрушу вслед за вами…

— Младенец, которого ты пытаешься обмануть, еще не родился! Так что не усердствуй зря! — Маулен выхватил из рук муллы поводья и завопил:- А ну, Шонкы, огрей осла как следует!

Понурые, злые на судьбу и друг на друга, все трое потащились назад. Останавливаясь на ночлег и отдых в аулах, в дороге они пробыли четыре дня, но так и не признались, не открыли друг другу, зачем торопились в Хиву… Когда им оставалось полдня пути, их нагнал Каракум-ишан. Мулла лишь улыбнулся ему жалко, однако от своих спутников оторваться не посмел. Ишан но глазам Шарипа понял, что у него есть какие-то новости. Но решил молча миновать троицу, чтобы не вызывать лишних пересудов о своих связях с муллой. Зато троица рассудила, кажется, иначе — не отставала от ишана, трусила за ним…

В голой степи издали Каракум-ишан заметил двух женщин и всадника. Женщины наблюдали за тем, как всадник носится взад и вперед, на скаку срезая саблей кончики палок и колов, вбитых в землю. Действовал он ловко.

— Кто такие? — осведомился ишан брюзгливым тоном.

— Старший сын Алакоза — Хожаназар, — поспешил разъяснить мулла Шарип. — Та, в белом покрывале, Кумар-аналык. Когда Алакоз бывает занят, она сама следит за военными упражнениями внука… Возле нее, наверно, невестка…

— Чего болтаешь зря? Невестка ее не приходит на эти скачки, — оборвал его Шонкы.

— Ну и ну! Окаянная старуха совсем спятила! Взялась за мужские дела! — Ишан повернул коня к женщинам.

Рядом с Кумар-аналык стояла Гулзиба… Она все-таки решилась и подстерегла однажды Кумар-аналык, излила ей истомленное одиночеством сердце. Мать смилостивилась: на этот раз ее тронули горе и слезы Гул-зибы, — видно, вспомнила, что сама испытала горькую вдовью участь. С тех пор Гулзиба приходила на учения Хожаназара со своим сыном. «Пусть и он растет воином, пусть и он будет таким же сильным и проворным, как Ерназар!»- думала Гулзиба.

— А ты чего торчишь здесь? Чего не видала? — упрекнул Маулен Гулзибу. — Мой ишан, эта молодая женщина — вдова покойного Сержанбая.

— А чей это ребенок рядом с ней? — с подковыркой вопросил мулла.

— Единственный потомок Сержанбая, — решительно отрезал Маулен.

Между тем ишан приблизился к Кумар-аналык почти вплотную.

— Ты, видно, решила действовать по пословице: поросенок учится хрюкать у своей матери-свиньи? — грозно насупился он. — Мужчине — сабля, а женщине — посуда, запомни!

— Наш дорогой ишан! У всего рода человеческого есть конь, на которого в конце концов усядется каждый. Это гроб. Никто не избежит смерти. В наши дни в любой момент над головами людей может нависнуть беда. Я говорю о войне. Необходимо поэтому научиться хотя бы защищаться, — с достоинством произнесла Кумар-аналык.

— Когда я вступался за твоего сына, я считал, что спасаю орла. Но что же предстает перед моим взором? Вместо орла летают воробушки, а вместо слона за военными упражнениями наблюдают обезьяны! — Каракум-ишан совсем потерял над собой власть.

— Душа матери подобна широкой полноводной реке, ишан! Не пытайся загрязнить ее мусором своей душонки! И не рассчитывай, что она все стерпит, все примет! Коли она переполнится, затопит всех вас!

— Если дуре скажешь, что она красавица, она начинает кривляться! — отрубил ишан и огрел коня плеткой. Его спутники заискивающе захихикали.

— По виду вы — дворец, а внутри у вас — курятник! — бросила ему в спину Кумар-аналык.

Желая сгладить неприятное впечатление от встречи с непокорной, неуемной женщиной, мулла Шарип заговорил:

— Наш ишан, когда корова жиреет, молока у нее становится много-много! Если же жиреет змея, у нее становится много-много яда. Кумар — самая ядовитая змея, змеюка из змеюк!

— Ничего! В каждом ауле бывает своя собачка, которая на всех лает! — презрительно сплюнул ишан.

— Эта женщина жиреет за счет сына, его славы, — негодовал, подстрекал мулла. — Удивляюсь, как он до сих пор разгуливает на свободе, да еще в почете и славе! Все бессильны против него, все! Никто не может его угомонить да укоротить!

Ишан повернулся к нему всем корпусом:

— Мышке и кот кажется львом — слышал ты такое? Пораскинь мозгами, кто мышь, а кто кот!..

Мулла Шарип прикрыл ладонью свой беззубый, какой-то старушечий рот и беззвучно угодливо засмеялся.

— Мой ишан, — Маулен решил переключить внимание ишана на себя, — я счастлив, что мне выпала удача оказаться у вас в попутчиках… Есть один тугой узел, который я не в силах развязать самостоятельно. Помогите мне!