Томас Кенэлли - Список Шиндлера

Наконец герр Шиндлер представился женщинам. Прикладываясь поцелуем к протянутой руке, он испытал жалость к этим девушкам из рабочих районов Кракова, ибо знал, что позже - когда в ходе вечеринки начнется бичевание и истязания - на их плоти останутся шрамы и рубцы от ударов хлыста. Но в настоящий момент гауптштурмфюрер Амон Гет, которого выпивка превращала в садиста, держался как образцовый венский джентльмен.

Предобеденное общение не несло в себе ничего из ряда вон выходящего. Шел разговор о ходе войны, и пока шеф СД Чурда заверял высокую немку, что Крым надежно защищен, шеф СС Шернер сообщил другой собеседнице, что парень, которого он знал еще по Гамбургу, отличный парень, обершарфюрер СС, потерял ногу, когда партизаны взорвали ресторан в Ченстохове. Шиндлер обсуждал производственные проблемы и положение на предприятии с Мадритчем и его управляющим Титчем. Трое предпринимателей поддерживали искренние дружеские отношения. Герр Шиндлер был в курсе, что Титч нелегально доставляет хлеб, закупленный на черном рынке, для заключенных, работающих на фабрике форменной одежды Мадритча и что немалая часть денег, потребных для этой цели, поступает от Мадритча. Их действия объяснялись простой гуманностью, поскольку, по мнению Шиндлера, доходы в Польше были достаточно высоки, чтобы удовлетворить самого алчного капиталиста и оправдать некоторые незаконные расходы на толику хлеба. Лично же для Шиндлера, контракты с Rustungsinspektion, инспекции по делам вооруженных сил, организации, которая рассматривала предложения и заключала контракты на производство множества необходимых предметов для германской армии, были настолько удовлетворительны, что он предвкушал удовольствие предстать в ореоле успехов перед глазами своего отца. К сожалению, Мадритч, Титч и он, Оскар Шиндлер были единственными, о которых он знал, что они регулярно тратят деньги на приобретение хлеба на черном рынке.

Когда Гет уже был готов пригласить всех к столу, герр Бош подошел к Шиндлеру и, предусмотрительно подхватив его под руку, повлек к дверям, рядом с которыми играли музыканты, словно предполагая, что звуки музыки заглушат их разговор.

- Насколько мне кажется, дела идут неплохо, сказал Бош.

Шиндлер улыбнулся собеседнику.

- Вам в самом деле так кажется, герр Бош?

- Именно так, подтвердил Бош. Конечно, он просматривал бюллетень Инспекции, в котором упоминались контракты, заключенные с предприятием Шиндлера.

- Я бы хотел выяснить, продолжил Бош, склоняя к нему голову, на фоне сегодняшнего подъема, обусловленного, кстати, нашими выдающимися успехами на различных фронтах… я хотел бы узнать, нет ли у вас желания сделать благородный жест. Ничего особенного. Всего лишь жест.

- Конечно, ответил Шиндлер. Он испытал приступ тошноты от того, что его откровенно пытаются использовать, и в то же время ощущение, близкое к восторгу. Учреждение шефа полиции Шернера дважды использовало свое влияние, чтобы вытащить Шиндлера из тюрьмы. И теперь оно обращалось к нему за одолжением, что позволяло в будущем снова прибегнуть к его защите.

Моя тетя в Бремене стала жертвой бомбежки, бедная старушка, сказал Бош. Она все потеряла! Вплоть до супружеской постели, И комод со всем ее мейсенским фарфором и посудой. Вот я и интересуюсь: не могли бы вы обеспечить ее какой-нибудь кухонной утварью. И может, супницу-другую, которые вы производите на ДЭФ.

Deutsche Emailwaren Fabrik (Германская фабрика эмалированной посуды) было одним из наиболее процветающих предприятий герра Шиндлера. Немцы именовали его ДЭФ, а поляки и евреи предпочитали другое название: «Эмалия».

- Думаю, это можно будет устроить, - сказал герр Шиндлер. - Вы хотите, чтобы я отправил ей товар напрямую или через вас?

Бош даже не улыбнулся.

- Через меня, Оскар. Я хочу вложить небольшую записку.

- Конечно.

- Значит, договорились. Скажем, каждого предмета по полгросса - суповых тарелок, блюдец, кофейников. И полдюжины таких же супниц.

Герр Шиндлер, выпятив челюсть, откровенно расхохотался, хотя и не без некоторой настороженности. Но, заговорив, он стал воплощением любезности, каковым в самом деле и являлся. Ему приходилось постоянно раздавать подарки. Ну ясно же, Бош вечно принимал глубоко к сердцу мучения родственников, пострадавших от бомбежек.

- У вашей тети сиротский приют? - пробормотал Оскар.

Бош снова посмотрел ему прямо в глаза; его собеседник, хотя и выпил, ни на что не намекал.

- Она старая женщина без всяких средств к существованию. И она сможет обменять то, в чем у нее не будет нужды.

- Я скажу своей секретарше, чтобы она позаботилась. Той польке? - спросил Бош. - Красотке?

- Красотке, - согласился Шиндлер.

Бош попытался было свистнуть, но губы не подчинились ему из-за чрезмерного количества выпитого бренди и получилось лишь слабое шипение.

- Ваша жена, - откровенно, как мужчина мужчине, сказал он, - должна быть святой.

- Она такая и есть, - вежливо подтвердил герр Шиндлер. Он охотно предоставит Бошу кухонную утварь, но из этого не следовало, что он позволит ему говорить о своей жене.

- Скажите мне, - обратился к нему Бош. - Как вам удается держать ее в неведении? Она должна все знать… или вы, должно быть, жестко ее контролируете?

Добродушное выражение сползло с лица Шиндлера, уступив место откровенному отвращению. У него вырвался глухой раздраженный звук, который ничем не напоминал нормальный голос Шиндлера.

- Я никогда ни с кем не обсуждаю личных вопросов, сказал он.

Бош спохватился.

- Прошу прощения. Я не хотел…

Он рассыпался в извинениях. Этим веселым вечером герр Шиндлер не собирался объяснять герру Бошу, что дело тут было в контролировании кого бы то ни было, что несчастье брака Шиндлера заключалось в сочетании астеничного темперамента - фрау Эмили Шиндлер - и бурного жизнелюбия герра Оскара Шиндлера - которые, отвергнув добрые советы, соединились по собственной воле. Но раздражение, которое Бош вызывал у Оскара, имело более глубокие корни, что он и сам понимал. Эмили очень напоминала Оскару его покойную мать, фрау Луизу Шиндлер. Герр Шиндлер-старший покинул Луизу в 1935 году. Поэтому Оскар испытывал подсознательное ощущение, что, приглядываясь к браку Эмили и Оскара, Бош унижает достоинство его отца.

Бош по-прежнему не прекращал извиняться. Он, который мог спокойно запустить руку в любую кассу Кракова, едва не вспотел от паники при мысли, что может потерять шесть дюжин наборов кухонной посуды.

Гостей пригласили к столу. Горничная подала луковый суп. Пока гости отдавали ему должное, братья Рознеры продолжали играть, переместившись ближе к обеденному залу, но не настолько, чтобы мешать передвижениям горничной или Ивана и Петра, двух украинских ординарцев Гета. Герр Шиндлер, сидевший между высокой девушкой, которой Шернер начал выдавать авансы и симпатичной худенькой полькой, говорившей по-немецки, обратил внимание, что обе его соседки наблюдают за горничной. На ней была привычная униформа домашней прислуги - черное платье и белый передник. У нее не было ни еврейской звезды на рукаве, ни желтой отметины на спине. Тем не менее, видно было, что она еврейка. Внимание остальных женщин привлекло состояние ее лица. На скуле у нее явно виднелся синяк, но не подлежало сомнению, что Гет совершенно не стесняется демонстрировать состояние своей прислуги перед гостями из Кракова. Обе женщины и Шиндлер обратили внимание не только на синяк на лице, но и на багровое пятно, показывающееся из-под воротничка в том месте, где ее хрупкая шея переходила в плечи.