Эдуард Борнхёэ - Историчесие повести

Слушаю.

Вот что я предлагаю. Ты возьми мою лошадь, а я сяду на твоего жеребца, и тогда поедем шагом, если хочешь.

Яанус нахмурился. Он, по-видимому, втайне надеялся похвастаться перед Эмми своим прекрасным конем и ловкой ездой и сейчас боролся с собой, решая, что лучше — уступить ли требованиям «бессовестного мальчишки» или нет. Ища помощи, он взглянул в кроткие глаза Эмми и увидел в них что-то вроде просьбы. Этого было достаточно. Но ему захотелось еще раз попытать счастья, уже иным способом.

Послушай, Одо, мой жеребец очень норовистый, он не терпит хлыста. Я боюсь…

Ты боишься, что он меня сбросит?

Сядем на него вдвоем…

Как галки на церковной крыше?

Мы поедем шагом, конечно.

И Яанус расскажет нам про своего дедушку, — поддержала его Эмми.

И ты будешь держаться за гриву, а я за хвост? Кого вы хотите выставить на посмешище? Давай я сяду на твоего жеребца, а ты бери мою кобылу, не то я сейчас же уезжаю домой.

И, осуществляя свою угрозу, он рванул поводья. Яанус опять посмотрел в глаза Эмми, ища совета и успокоения, — и упрямый юнкер добился своего. Яанус со вздохом сошел с коня и помог Одо взобраться в седло, сам же сел на смирную кобылу. Дружеская улыбка Эмми заставила утихнуть вскипевшую было в нем досаду.

Милый Одо, — ласково попросила девочка, — оставайся с нами, поедемте все вместе. И ты расскажешь нам о своем дедушке, хорошо, Яанус?

Расскажи, как он перебил целую стаю волков и повесил их на дерево, — потребовал Одо, поглядывавший на спутников свысока, с царственным видом.

Яанус поехал рядом с Эмми и стал рассказывать. При этом он, однако, время от времени озабоченно поглядывал на Одо. Сперва они ехали по лугу, покрытому травой и цветами, но дальше почва стала неровной, появились кочки и ухабы. Еще дальше начинался лес, где находилась цель их поездки — пещера Пярта-пророка.

Яанус уже довел свой рассказ до того момента, когда могучий Вахур ищет подходящее дерево, чтобы повесить волков; но тут рассказчик замолчал и нахмурил брови. Одо давно уже не терпелось пуститься вскачь, вдруг он свистнул и ударил гордого коня; тот подпрыгнул и помчался как ветер. Тарапита с радостным лаем бросилась вдогонку.

Боже мой! — испуганно воскликнула Эмми.

Поскачем за ним как можно скорее! — сказал Яанус и стал погонять лошадь. Но не успели они проехать и сто шагов, как норовистый жеребец вместе с Одо, прыгая через большую яму, взвился вверх, а через миг понесся дальше уже без седока и скрылся в лесу.

Они нашли Одо лежащим на земле без сознания. Тарапита лизала лицо своему недвижимому хозяину. Яанус опустился на колени около юнкера, расстегнул на нем одежду, прижал ухо к его сердцу и, вставая, сказал:

— Он только потерял сознание — должно быть, ушибся головой.

Но он очнется, он выздоровеет? — со слезами спрашивала Эмми.

Когда он придет в себя, у него, наверное, даже голова не будет болеть. Но сейчас надо отнести его к Пярту-пророку. Ты садись снова на лошадь и возьми кобылу за поводья. Я понесу Одо на руках. Мы его приведем в чувство.

Он поднял безжизненное тело и бодро зашагал вперед. Эмми, лошади и Тарапита последовали за ним. Они все ему верили.

Старый отшельник, [9] Отшельники были люди, жившие праведной жизнью в одиночестве, вдали от мирской суеты. (Прим. авт.) которого в народе называли Пяртом-пророком (его настоящее имя было Варфоломей Лёвенклау), сидел у входа в свою пещеру на низкой деревянной скамье, обхватив руками колени. Он являл собою воплощение старости и кротости. Взгляд его выцветших, но удивительно блестящих глаз следил за движением листвы, колеблемой слабым ветром. Иногда от опушки леса налетал внезапный шквал, ветви гнулись, листья трепетали, иные, кружась, падали на землю. Они были так же свежи, как и остальные, но облетали под резким порывом ветра. Кому что суждено. И как будто удовлетворенный этой жертвой, ветер стихал, потревоженная листва успокаивалась, словно ничего и не было.

— Одни падают, другие остаются, — пробормотал старик. — Нет в мире равенства для всех. Один погибает незаслуженно, другие без сожаления дают ему погибнуть. Кто знает, когда наступит его черед? Не стоит плакать, не стоит сетовать на свои несчастья.

Старик погрузился в воспоминания.

Из тумана забвения возникли давно ушедшие времена, дни юности горделивого рыцаря. Он жил в довольстве, веселился, любил. Закованный в доспехи, на богато разубранном коне выезжал он на турниры и состязания. Его мужественный облик приковывал к себе взоры прекраснейших глаз, его могучая рука повергала наземь сильных противников. А по вечерам он отдыхал в благоуханных покоях, и подобный рычанию льва клич сурового воина сменялся мягким и робким шепотом любви.

Король призвал его на войну, шедшую в дальней стране. Верный рыцарь исполнил свой долг, вырвался из объятий невесты и, унося с собой клятвы в верности, поспешил на битву. Его отряд, совершив немало подвигов, все же потерпел поражение, а сам он был настигнут копьем сильнейшего врага и бездыханным повержен на землю. Шум сражения пронесся мимо, добросердечные крестьяне подобрали раненого и отнесли в свой дом.

Несколько недель жар сотрясал его ослабевшее тело, смерть уже сидела у его изголовья, считая минуты, чтобы перерезать туго натянутую нить жизни. Но над раненым бодрствовали ласковые девичьи глаза, нежные и быстрые руки оправляли сбившееся ложе, освежали пересохшие губы сладкой влагой, целебными травами возвращали уходящую жизнь. И костлявый призрак, угрюмо спрятав за спину свою косу, с каждым днем отступал от постели все дальше к двери и наконец унесся прочь, в свою страшную обитель.

Однажды утром больной открыл глаза и встретил взгляд прекрасных глаз, которые улыбнулись ему и тотчас же исчезли.

— Не уходи, о ангел! — прошептал больной. — Ты моя Елена?

Но кроткие глаза больше не появились.

Юная сила раненого рыцаря, словно устыдившись, воспрянула и изгнала болезнь.

Через несколько дней юноша встал с постели и от всего сердца благодарил бога и своих великодушных избавителей. Потом он взял посох и, сопровождаемый добрыми пожеланиями крестьян, с легким сердцем отправился в путь. А прекрасные глаза с тоской глядели ему вслед, и бледные губы шептали:

— Он ушел к своей Елене.

Но потом в его судьбе наступил крутой поворот, о котором мудрый старец уже не скорбел более, случилась беда, не вызывавшая более его жалоб.

В Германии бушевала междоусобная война двух королей, там снова господствовало кулачное право, против которого некогда безуспешно боролся первый из Габсбургов. Рыцарь Лёвенклау нашел свою невесту в объятиях другого, свой замок сожженным, а земли разоренными и захваченными противником. Он стал добиваться справедливости, но некому было восстановить ее; он попытался действовать по кулачному праву, но для этого не хватило богатства. Он ушел в монастырь, но показное благочестие и тайное распутство монахов внушили ему отвращение к монастырской жизни. Он утратил желание жить среди людей, долго странствовал по свету, изучал природу, исследовал ее тайны. Наконец попал в Эстонию и нашел здесь желанный мирный приют.