Валентин Пикуль - Океанский патруль. Том 1. Аскольдовцы

Разрывая рукопись надвое, инструктор сказал:

– Пожалуйста, без фанфар и барабанов. Вы лучше меня знаете, что думает немецкий солдат. Вот и напишите…

Второй вариант статьи постигла судьба первого.

– Я вызывал вас, Яунзен, не за тем, чтобы вы распинались тут передо мною в верноподданнических чувствах. Сейчас не сорок первый год, и задачи армии уже не те, что были в начале войны. Мне важно получить от вас искреннюю статью о действительном положении вещей на фронте. Но в то же время – проникнутую оптимизмом, какой присутствует в вашей мистерии.

На этот раз Франц Яунзен старался дольше обычного. Он пыхтел, елозил под столом сапогами, протирал очки. Но и третий вариант тоже полетел в корзину.

– Вы что, притворяетесь или действительно не понимаете, что от вас требуется? – уже начиная выходить из себя, кричал оберст. – Разве в вашей землянке егеря разговаривают только одними партийными лозунгами?.. Повторяю: от вас требуется объективность в оценке сегодняшнего положения нашей армии с точки зрения простого солдата… Вам, наконец, ясно?

– Так точно, герр инструктор!

– Тогда какого же черта вы здесь паясничаете?..

Яунзен снова заскрипел пером. Вскрывая на выбор солдатские письма, еще не проверенные цензурой, – это он проделывал ежедневно, чтобы постоянно быть в курсе настроения армии, – фон Герделер изредка посматривал на егеря. Тот старательно скреб бумагу, и лицо у него от натуги было почти синее, как баклажан.

– Герр инструктор, – робко спросил он, вставая, – а про то, что наши войска в Крыму и на Украине пытаются выпрямить растянутую линию фронта, – об этом, герр инструктор, можно писать?

– Можно, – разрешил оберст, слегка нахмурясь.

Четвертый вариант статьи был скомкан и брошен в камин.

– Это уже то и все-таки еще не совсем то, – сказал фон Герделер, раздумывая. – Вы не уйдете отсюда, пока я не буду иметь перед собою того, что мне нужно. Вот, подсказываю вам приблизительно начало статьи…

Он наугад взял со стола письмо какого-то егеря, прочел:

– «…Зиму прожили. Что-то принесет нам весна? Не дай Бог, если таких птичек, которые восьмого марта прилетели к финнам и разворотили им порт Котка. Но пока что у нас спокойно. Утешаем себя тем, что провидение направляет удары русских стороной. Страшно думать, что когда-нибудь и здесь повторится нечто подобное. Надеемся отсидеться за бетоном и камнями, к обороне подготовлены хорошо и не перестаем готовиться дальше…» Усильте, Яунзен, эту мысль о том, что мы будем неуязвимы в обороне, и особенно не канительте!..

Уже к вечеру, исписав целую стопку бумаги, Франц Яунзен наконец-то заслужил одобрение инструктора. Фон Герделер немного сократил статью, кое-что исправил в тексте своим энергичным почерком и отнес ее редактору «Вахт ам Норден».

Прочитав статью, беспартийный редактор, дрожавший от каждого неосторожного слова, испугался:

– Герр инструктор, я все это понимаю, приветствую искренность автора, но…

– Никаких «но»! – обрезал его фон Герделер. – От моего имени – в набор!..

Вернувшись обратно, он сказал Яунзену:

– Можете возвращаться в часть. Статья завтра же появится в печати. Чем вы желаете получить гонорар: марками или консервами?

– Герр инструктор, конечно, консервами!..

Над входом в землянку тринадцатого взвода висела доска, на которой было написано: «Gott mit uns!» [17]Эту доску сорвали, положили на пол, а Пауль Нишец острием тесака, словно карандашом, разграфил ее на несколько продольных полосок.

– Ипподром готов, – весело заявил ефрейтор. – Вот эта крайняя беговая дорожка будет для моей гнедой кобылки, – и он отметил крайнюю полоску своими инициалами: «Р. N.»

– Я беру среднюю, – сказал Франц Яунзен.

Егеря расселись вокруг доски, каждый занял себе полоску и, быстро отыскав на своей одежде вошь (которая выглядела побойчей других), положил ее на край «беговой дорожки».

– На старт! – скомандовал Нишец. – Пли!..

Вшивые гонки начались.

Первой шла жизнерадостная мелкая вошка Вилли Брамайера; Франц Яунзен поправлял спичкой своего «рысака», который никак не хотел ползти прямо, а старался вильнуть в сторону.

– Доска шершавая, – жаловался егерь. – Это еще что, а вот до того как белье в прошлом месяце парили, так вот у меня была вошь – это вошь!..

Но в самый разгар «гонок» дверь распахнулась, и в землянку вошел эсэсовский офицер, на погонах которого были видны три четких буквы: «Ж. Е. Р.» – тайная полевая полиция.

– Франц Яузен – кто?

– Так точно, герр…

– Руки вверх!

Эсэсовец толкнул его к двери, там уже стояли двое в штатском. Яунзена бросили в машину, и она сразу же сорвалась с места. Все произошло настолько стремительно, что Яунзен вначале ничего не понял. Только когда автомобиль проехал версты две, он спросил:

– Герр унтерштурмбаннфюрер, мне можно опустить руки?

Удар в лицо. Смех.

– Герр…

Еще удар.

– Ты будешь знать!.. Говори, как тебе удалось вот это?

Только сейчас Франц заметил в руке офицера газету со своей статьей.

– Герр…

Ему не дают говорить. Бьют. По лицу Яунзена текут кровь и слезы. Он сползает с сиденья, штатские топчут его ногами.

Наконец бить прекращают.

– Кто дал тебе Железный крест?

– Я убил изменника нации.

– Это не ответ на вопрос.

– Крест выдан мне по инициативе оберста фон Герделера.

– Ага, – смеется эсэсовец, – одна компания!..

Снова бьют. Машину трясет. Пролетают вершины гор. Сверкает море. Гудят под мостами реки. И – бьют…

Петсамо. Яунзена волоком втаскивают в комендатуру тайной полевой полиции.

– Пей, – говорит эсэсовец и дает воды.

Зубы егеря стучат по железному ободку кружки; на подоконнике длинного коридора пушистый котенок трет лапкой мордочку… какие-то двери… какая-то лестница… Куда ведут?..

В сумрачном кабинете, украшенном большим портретом Гитлера, сидит бледный фон Герделер. Увидев Яунзена, он долго о чем-то думает, потом поднимается и говорит:

– Этот солдат невиновен. Я ему приказал, и он приказ выполнил…

За спиной Яунзена, как избавление от мук, захлопывается дверь одиночной камеры. Глубокой ночью к нему приходит санитар-фельдфебель.

– Ну! – говорит он, грубо ощупывая избитое тело егеря. – Ты, парень, легко отделался.

Он лезет к нему в рот жесткими пальцами, равнодушно замечает:

– Зубы выбили, а корни остались.

Достав щипцы, вырывает корни. Франц Яунзен выплевывает кровь, плачет:

– О, майн готт, за что меня так?..

– Не скули! – Фельдфебель смазывает ему синяки какой-то мазью, говорит: – Иди… иди, парень.

– Куда?.. Куда идти?

– В канцелярию.

В канцелярии военный чиновник, как будто ничего не случилось, говорит ему:

– Впредь вы будете следить за настроением солдат вашего взвода и немедленно докладывать обо всем лейтенанту Вальдеру. Ваш служебный номер, который вы должны хранить в тайне, – 7318… Можете идти.