Валентин Пикуль - Слово и дело. Книга 2. Мои любезные конфиденты

Вот когда начался ад! Атакующие сбились в кучу под стенами крепости – ни вперед, ни назад. Турки, ожесточась, засыпали их бомбами и пулями. Однако солдаты русские не отступили. Они ждали, что генералы разберутся в обстановке и все поправится. Им казалось, что возникла заминка, – не больше!

Но генералы были бессильны против упрямства Миниха.

Прошел один час – под бомбами армия еще ждала.

Минул час второй – продолжали стоять, умирая…

Бессмысленная смерть: стой и жди, когда в тебя прицелятся и поразят без помехи. Из горящего Очакова несло смрадом и горячим вихрем, в котором кружились крупные искры и головешки. Плечи храбрецов осыпало раскаленным пеплом.

Миниха навестил фон Беренклу:

– Я вам говорил, что ваших солдат перебьют, как собак…

На третьем часу бесцельной выдержки, убедясь, что их послали на верную смерть и бросили, русские побежали. Сразу же распахнулись ворота Очакова, из них выметнули вопящие толпы, и турки стали зверски добивать бегущих. Ни один раненый не уцелел – они погибли сразу под кривыми всполохами ятяганов.

– Мы погибли… о боже! – закричал Миних в отчаянии.

В ярости он засадил свою шпагу в землю до самого эфеса. Рвал на себе кафтан, хрипел, выл. Потом фельдмаршал рухнул наземь и покатился в низину большим чурбаном. Воя, он грыз землю.

– Где честь и слава мои? Великий боже, ты меня покинул!

Теперь уже все понимали, что Миних погубил армию.

К нему подошел с распятием суровый Мартенс:

– На тебя смотрят люди… встань!

Он поднялся, почти безумный начал искать виноватых:

– Кейта ко мне! Подлец, он сорвал мне штурм…

Перед ним предстал измученный ранами Кейт.

– Ты почему стоишь здесь живым? – орал на него Миних. – Только ты один виноват в том, что солдаты бегут…

Жаркий ветер, рванувшись от Очакова, сорвал парик с головы шотландца, и заплескались космы его седых волос. Кейт положил ярко-красную ладонь на вычурный эфес боевой сабли.

– Фельдмаршал! – отвечал Кейт с угрозой в голосе. – Можете говорить что угодно, но прошу вас помнить, что я нахожусь при оружии и чести еще не потерял…

Миних горько рыдал, грызя костяшки пальцев.

– Все пропало… все и навсегда! – бормотал он жалко.

И вдруг…

Могучий порыв горячего вихря швырнул Кейта прямо на Миниха.

Фельдмаршал упал, сшибая на своем пути пастора.

Мартенс опрокинул стол в шатре, звончато билась посуда.

А с высоты, закрывая всех своим шелестящим куполом, рухнул на людей прогоревший шатер… Что случилось?

Именно сейчас, когда казалось, что все потеряно, случилось то, чего никто не ожидал. В крепости Очакова от пожара взорвались гигантские запасы порохов. Из-под обломков шатра Миних выпутывался с восторженной бранью, упоенно рыча:

– Виктория! Мы победили…Урра-а!

Этим взрывом разом убило 6000 турок в крепости (запасы пороха были в Очакове велики). А сколько неприятеля покалечило – того неизвестно. Над тем местом, где рвануло до небес боевые магазины, теперь нависло черное облако. От массы порохов, сгоревших в единое мгновение, сразу стало нечем дышать.

– Манштейн! Трубу мне… быстро.

Миних через оптику увидел, как турки поспешно снимают со стен Очакова бунчуки, сдергивают с пик головы казненных христиан, бросая их в ров, наполненный телами. Потом заревели с фасов варварские трубы, прося русских не стрелять. На вертлявой кобыле с отстрелянными ушами выскочил из цитадели баши-чаус, посланный от сераскира. В парламентера никто не выстрелил, и баши-чаус, тираня кобылу нагайкой, проскакал среди русских воинов до самого шатра Миниха. Максим Бобриков устало выслушал его и повернулся к фельдмаршалу:

– Вам повезло, граф: сераскир просит перемирия.

– Даю, даю, даю, – согласился Миних.

Но Румянцев издалека уже слал своего гонца, который после бешеной скачки почти выпал из седла на землю.

– Не надо перемирия! – закричал он. – Не надо, не надо… Гусары наши и казаки уже ворвались в Очаков с моря!

Миних пришел в себя. Отряхнулся от пепла.

– Козыри опять в моих руках… Бобриков, перетолмачь послу, чтобы передал сераскиру: теперь фельдмаршал Миних перемирия не дает. Российская армия примет лишь дискрецию полную. С пушками, знаменами, бунчуками, багажом и всем гарнизоном…

Грянул новый взрыв большой силы. Одна из стен Очакова, дрогнув, медленно упала, обнажая внутренность цитадели. Спасаясь от огня, стали выбегать из города жители. Кидались в море обожженные. Сераскир со своим гаремом тоже хотел к морю пробиться. Казаки плетьми загнали их обратно в крепость. Только одна галера с беглецами успела уйти, другие были потоплены на виду всей армии. Флот турецкий, боясь плена, обрубил канаты якорей; воздевши паруса, он поспешил в Стамбул, чтобы ужаснуть Турцию (а заодно и Францию) падением Очакова…

Миних сиял, но Беренклу подпортил ему настроение:

– А все-таки Очаков взят не полководческим искусством, а единственно лишь случайностью. Так воевать нельзя.

Венский атташе был прав. Миних замешкался с ответом, но тут к нему приблизился настырный генерал-аншеф Кейт:

– Я требую суда. Пусть суд отыщет истинного виновника, кто под огонь людей поставил бессмысленно и жестоко!

Мимо шатра фельдмаршала проводили толпы пленных. Турки, татары, ногайцы, спаги, негры, арабы, босняки, арнауты… Немало было женщин с детьми. Одиноких красавиц офицеры тащили к себе, юную черкешенку вытянул из толпы и Манштейн:

– Теперь будешь со мною. А прошлое забудь…

Из колонны пленных с криком рванулись люди.

– Мы – греки! – кричали они, воздевая руки.

Миних повернулся к штаб-доктору Павлу Кондоиди:

– Вы тоже византиец… поговорите с земляками.

Кондоиди скоро вернулся со словами:

– Процба грецкая – цлузыть в руцкой армий зелают.

– Принять всех греков волонтерами! – распорядился Миних. – А пленных гнать и дальше: России рабы нужны…

Серыми хлопьями оседал на землю пороховой угар. В шатер к фельдмаршалу проник принц Гессен-Гомбургский:

– Вы можете меня поздравить – я чувствую немалое облегчение от болезни, секрет которой врачам неведом… Господин архиятер, – обратился он к Иоганну Фишеру, – не можете ли вы меня вылечить?

Ученый врач, автор книги «Старость и продление жизни», Фишер отвечал принцу, что в аптеках Европы не сыскать лекарства от трусости.

– Но русская фармакопея, ваше высочество, считает, что чеснок и каша гречневая способны придать человеку храбрости…

– Я не свинья, – обиделся принц…

Всю ночь в шатрах гремела музыка и звенели бокалы.

Миних с Анной Даниловной принимали поздравления.

– Да здравствует великий Миних! – кричали подхалимы…

Пастор Мартенс (хитрый) подмигнул Манштейну: