Геза Гардони - Звезды Эгера

— Вай башина ибн элкелб! [31]

Юноша увидел, что времени терять нельзя. Он подскочил к воротам, открыл их и мигом задвинул изнутри засов.

Взволнованный стычкой, он сделал дрожащими ногами еще несколько шагов, потом, услышав, что кто-то, громыхая, спускается по деревянной лестнице, сел на скамью под воротами.

Это шел Золтаи с саблей в руке, а вслед за ним Мекчеи, тоже с обнаженной саблей. Они увидели Гергея. Горевший под воротами фонарь осветил их изумленные лица.

— Так ты уже здесь? — спросил Золтаи, широко раскрыв глаза. — Не ранен?

Гергей покачал головой: не ранен.

— Ты заколол турка?

Гергей кивнул головой.

— Дай я прижму тебя к груди, ты ведь маленький герой! — воскликнул Золтаи с воодушевлением. — Ты превосходно отразил его удар! — И он обнял Гергея.

Снаружи забарабанили в ворота.

— Откройте, собаки, не то мы спалим вас дотла!

— Надо бежать, — сказал Мекчеи. — Собрались янычары! Но прежде, дружище, дай мне руку. И не сердись, что я тебя обидел.

Гергей протянул руку. Он был ошеломлен, не знал даже, что с ним творится. Молча позволил он протащить себя по двору, потом вверх по лестнице, в какую-то темную комнату. И очнулся только тогда, когда юноши сплели из ремней и простынь веревку. Мекчеи предложил ему спуститься первому.

Там, внизу, в залитой лунным светом глубине, он увидел королевский огород.

На другой день утром Али-ага снова явился к королеве и сказал:

— Милостивый падишах счел за благо взять Будайскую крепость под защиту турецких войск, пока не подрастет твой сын. Ведь ребенок не в силах защитить Буду от немцев. А милостивый падишах не может каждый раз являться сюда и два-три месяца проводить в пути. А ты, всемилостивейшая госпожа, удались пока в Эрдей. Доходы с серебряных, золотых рудников и соляных копей Эрдея по-прежнему будут принадлежать тебе.

Королева уже приготовилась ко всему дурному.

С надменным спокойствием выслушала она посла.

Али-ага продолжал:

— Итак, милостивый падишах берет под свое покровительство Будайскую крепость и Венгрию. Через несколько дней он в письменном виде даст обещание защищать и тебя, и твоего сына от всех недругов. Когда же ребенок достигнет совершеннолетия, милостивый падишах вернет ему и Буду, и всю страну.

При этом присутствовали все вельможи, недоставало только Балинта Терека и Подманицки. Монах был бледнее обычного. Лицо его почти сливалось с белым капюшоном сутаны.

Посол продолжал:

— Буда вместе с придунайским и притисенским краями встанет под защиту милостивого падишаха, а ты, государыня, переедешь в Липпу и будешь оттуда управлять Эрдеем и затисенскими краями. Управление Будой возьмут на себя турецкий и венгерский правители. На почетную должность венгерского правителя его величество султан назначил его милость господина Иштвана Вербеци. Он будет судьей и правителем венгерского населения.

Вельможи печально поникли головой, точно стояли они не у королевского трона, а у гроба.

Когда посол ушел, в зале воцарилась скорбная тишина.

Королева подняла голову и взглянула на вельмож.

Вербеци расплакался.

По лицу королевы тоже скатилась слезинка, но она вытерла ее.

— Где Подманицки? — спросила королева устало.

— Ушел, — ответил Петрович будто во сне.

— Не попрощавшись?

— Он бежал, ваше величество. Переоделся крестьянином и ушел на рассвете.

— А Балинт Терек все еще не вернулся домой?

— Нет.

На другой день турки выкинули колокола из храма Богородицы, сорвали образа, свалили статую короля Иштвана Святого. Позолоченные алтари с резьбой и образами выбросили на церковную площадь, туда же вышвырнули деревянные и мраморные статуи ангелов и церковные книги. Разбили и орган; оловянные его трубы отвезли на двух телегах к литейщикам пуль. Серебряные трубы, золотые и серебряные подсвечники тончайшей ручной работы, алтарные коврики, напрестольную пелену и церковные облачения погрузили на три другие повозки и увезли султанскому казначею. Чудесную стенную роспись храма закрасили белилами. Крест с колокольни сшибли и вместо него водрузили большой позолоченный медный полумесяц.

Второго сентября в сопровождении пашей султан верхом въехал в Буду. При нем были его сыновья.

У Сомбатских ворот его поджидали аги в парадной одежде и под звуки труб проводили в церковь.

Султан пал ниц посреди храма.

— Слава тебе, аллах, что ты простер свою могучую длань над страною неверных!

Четвертого сентября обоз в сорок телег, запряженных волами, выехал из королевского замка и свернул на дунайский судовый мост.

Это перебиралась в Липпу королева.

Во дворе замка стояли наготове экипажи, а вокруг них толпились вельможи. Они тоже собрались в путь. В Буде оставался только Вербеци и с ним его любимый офицер Мекчеи.

Гергей заметил за спиной вельмож Фюрьеша.

— Гергей, — снисходительно улыбаясь, спросил Фюрьеш, — ты что же, не поедешь с нами?

Гергей окинул его презрительным взглядом с ног до головы:

— Никаких «ты»! Заяц-трусишка — нам не братишка.

Белобрысый парень готов был вспыхнуть, но, встретившись с колючим взглядом Мекчеи, только пожал плечами.

Позади вельмож, съежившись, сидел на коне старик Цецеи.

Гергей, положив руку на луку его седла, обратился к нему:

— Батюшка…

— Добрый день, сын мой.

— Твоя милость тоже едет?

— Только до Хатвана.

— А как же Эва?

— Королева берет ее с собой. Ступай сегодня в обед к жене, утешь ее.

— Зачем вы отпускаете Эву?

— Вербеци уговорил отпустить. На будущий год нас вернется не одна тысяча.

Разговор прекратился. Появление телохранителей означало, что сейчас выйдет королева.

Она вышла в траурном одеянии. В числе придворных дам была и Эва.

Плечи ее окутывал легкий дорожный плащ с шелковым капюшоном орехового цвета. Но капюшон не был поднят. Она оглядывалась, точно искала кого-то.

Гергей протиснулся между вельможами и очутился рядом с нею.

— Эва!

— Ты не поедешь с нами?

— Поехал бы, да мой господин еще не вернулся.

— А потом вы поедете вслед за нами?

— Не знаю.

— А если не поедете, когда же я увижу тебя?

Глаза юноши наполнились слезами.

Королева села в просторную карету с кожаным верхом и с окошечками.

Ребенок и няня уже сидели в карете. Ждали только, пока служанка засунет под сиденье маленькую четырехугольную корзинку.

Вица протянула Гергею руку.

— Ты не забудешь меня, правда?

Гергей хотел сказать: «Нет, Вица, нет, даже на том свете не забуду!» — но он не в силах был вымолвить ни слова и только покачал головой.

Десять дней спустя пустился в путь и султан. Балинта Терека он увел с собой в оковах раба.