Лев Жданов - Грозное время

Из-за пазухи Петр-волынец быстро выхватил столбчик запечатанный, отдал царю прямо в руки.

– Боярину Алексию Федоровичу Басманову… Ловко… Добрые ж друзья и заступники у Новгорода крамольного – за моим столом сидят, хлеб мой едят, вино пьют сладкое… Ванюшка, слышь, каки дела?! – обратился он к старшему сыну, охотно принимавшему участие в пирушках и забавах отца. – Ну, почитаем… почитаем…

Если бы гром упал с ясного неба, – меньше оглушил и напугал бы он всех, здесь сидящих, чем заявление Петра-волынца.

Сразу все отшатнулись от старого Басманова. Одинок воевода остался в своем углу, где сидел. Да поодаль Федор виден. Отодвинулся, но не совсем отошел от отца.

Читает Иван, жилы вздулись на лбу. Пятна на лице показались. Люди и дыханье затаили кругом…

Послание ловко было составлено. Будто отвечает Басманову Новгород. Если удастся-де при помощи боярина от царя избавиться, на место Ивана литовского гетмана посадить, если Господин Великий Новгород волю прежнюю получит, так Басманову, с родом его, владеть вольным, богатым городом, в звании наместника вековечного Псковского и Новгородского…

– Ловко… Смело залетел, Алеша… Лих, промашку дал… Бога забыл… Бог – предает предателей-крамольников… А ты что же, Федя? К отцу так и жмешься? Али с ним заодно?

– Я? Что ты, государь! Не кори, не обижай понапрасну. Нет у меня иного отца, кроме тебя, государь… Как я крест тебе целовал… А стою, так на случай… Не прикажешь ли чего? Да гляжу: над собой бы не учинил греха изменник твой царский…

– Ай да молодец, Федя… Так помнишь клятву? Ни отца, ни родимую матерь не щадить… За меня, за царя стоять за единого! Поглядим… Сейчас узнаем… Всю правду слуг моих изведаю теперь.

И, поднявшись, царь торжественно произнес:

– Федор Басманов! Опричника нашего, в вине уличенного, царю предателя, Алексея Басманова – тут же на месте казнить я повелеваю тебе!

Смотрят все, ждут… Смотрит и Алексей Басманов. Не верит он… Не думает… чтобы сын его? Чтобы Федя в ноги царю не кинулся, молить за отца не стал… Все-таки кровь родная…

Мертвая тишина в палате.

Постоял немного Федор, короткой, быстрой судорогой лицо у него повело, словно он горькое что проглотил. И вдруг тихо стал двигаться… Все замерли.

К старику приближается сын, только не прямо глядит, а все как-то в сторону… На одно мгновение сверкнула на воздухе сталь, – и прямо в сердце широкий нож вонзился старику… Разок один только и вздрогнул тот, слабо совсем. А из горла – кровь, с пеною вместе, так и хлынула…

Федор Басманов исполнил присягу свою…

В декабре того же 1569 года со всей ратью кромешною – выступил царь к Новому-городу… Ко Пскову пошел.

Тверь по пути лежит. Высоко стоит, белеет Отроч монастырь Тверской, где заточен низверженный Филипп.

Вся Русь, весь народ православный, – чтит владыку по-прежнему, хоть носит не мантию он, а рясу инока. В монастыре – тесно всегда от богомольцев-поклонников… И братия, вопреки суровым наказам Ивана, чтит узника Филиппа больше, чем игумна своего.

Игумен – тоже Филиппу первое место и честь отдает.

Только молит всех:

– Потише, голубчики… Посмирнее, братчики вы мои! До Москвы бы не дошло… До Ирода лютого… До кромешнины его! До его опричнины до окаянной…

А как узнали, что мимо Иван на Новгород пройдет, сразу все изменилось. Рясу дали Филиппу старую, в подвал опять посадили.

И молят:

– На время только. Авось царь заглянет? Боязно! Потерпи, святой отче! Проедет царь – все станет по-старому, по-хорошему…

– Да Христос с вами! По мне, так вот, в подвале – и лучше еще, для души почище…

И кротко благословляет всех, утешает, успокаивает святитель.

Монахи не ошиблись… У самых ворот монастырских остановился Иван.

– Малюта, а загляни-ка к Филиппу, к старцу строптивому. Не поумнел ли? Уж давно не шлет мне грамоток грозных своих, не гласит: анафемы! Скажи: просит-де государь его благословения святительского, на врагов одоление дал бы Господь… Да, може, обмяк он? Не возьмет ли назад митрополичий посох свой в руки? Кирилка-то наш, новый владыко, – куды не на месте сидит! Пить – здоров. А кадить да в святцы глядеть не его дело!

Спустился Малюта к святителю. Передал слова царя.

– Иди за мною, сатана! – ответил ему Филипп.

Гневом, негодованием загорелись даже эти ясные, кроткие глаза.

– Не торгую душою бессмертной и престолом владычным, не покупаю благ земных – погибелью души моей бессмертной, как ты, как всесветный, убийца князя Владимира неповинного. Ступай, пес, скажи господину твоему: тако рече Филипп, бывший митрополит Московский: «Царь! Услышь слово мое великое! Аще обещаешьси покаятися о своих гресех и отогнати от себя полк весь сатанинский, сиречь – опришников-кромешников адовых, – то и благословлю тя, и на престол мой, послушав тя, вернуся. Аще же не послушаешь – да будешь проклят и в сем веце, и в будущем, со кромешники твоими кровоядцами, и со всеми приспешниками, во веки веков. Аминь… На пагубу христиан ты идешь, нет на то моего благословения!»

Сказал – и отвернулся от Малюты. Тяжело ему видеть такое искажение лика Божия в человеке.

– Не больно лайся, старче… Все ты изведал, кроме пыток да смерти… А оно – не за горами, за плечами… – пробормотал обозленный палач и к царю пошел.

– Что? Смирился?

– Какое! Полагать надо, не больно тут ему плохо было… Откормился старец, сил набрался… Злобой пышет… Тебя клянет. Ругает так, что руки чесались у меня заткнуть уста богохульные. Без приказу – не посмел… А он ладит одно: пес проклятый твой царь. И анафема, и трижды…

– Ну, молчи… Повторять еще вздумал? Ступай, в последний раз… Слышишь? В последний раз – попытайся смирить крамольника… А если клясть начнет? Ну, ступай… Понял, Малюта?

– Младенец поймет, государь… Я давно бы… Да приказу не было твоего…

– Ну… и сейчас ничего не приказываю, – перебил Иван. – Долг свой помни…

– Не позабуду, государь…

И снова стоит Малюта перед старцем в сырой, подвальной полутемной келий, где пусто и голо все… Склеп, а не келья…

– Ошшо раз – здрав буди, старце… И не тревожил бы тебе… царь повелел… В последний раз – милости пришел я просить у тебя: благослови царя… Да и меня заодно… Иду на дело трудное…

Глядит прямо в глаза палачу старик и отвечает:-

– Благословен грядый во имя Господне! Без воли Господа волос не спадет с головы человеческой… Вижу: на что ты идешь. Господь ведет длани твои… Благословен грядый во имя Господне…

Смутился Малюта.

– Мудреный ты, старче… Выходит, меня – благословляешь? И за то спасибо… Свят ты очень… Вон, лик-то у тебя… Нездешний словно… Ну да все пустое… Царя благословляешь ли? Ответа он ждет…