Колин Маккалоу - Песнь о Трое

— А где Аякс? — спросил Патрокл.

— Бродит по городу, расспрашивает людей, не знает ли кто, куда отправился Ахилл, — ответил я и повернулся к Ликомеду. — Мой господин, в качестве маленького одолжения, не соберешь ли ты весь свой двор в тронном зале?

Он был изумлен, потом озадачен.

— Ну…

— Я выполняю приказ царя Агамемнона, мой господин, иначе я не стал бы просить. Мне велено — и также было в Иолке! — передать благодарность верховного царя Микен каждому свободному гражданину при твоем дворе. Его приказ обязывает присутствовать всех — и женщин, и мужчин. Может, на твоих женах и лежит запрет, но они все равно принадлежат к твоему дому.

Под эхо моих слов вошли несколько моих матросов с полными руками даров. Это были женские безделушки: бусы, хитоны, флаконы с благовониями, амфоры с маслом, притираниями и эссенциями, тонкая шерсть и прозрачный лен. Я попросил принести столы, чтобы мои люди могли свалить эту поклажу в небрежные кучи. Вошли еще матросы, на этот раз с дарами для мужчин: добротное, покрытое бронзой оружие, щиты, копья, мечи, кирасы, шлемы и наголенники. Все это я разложил на других столах.

Во взгляде царя жадность боролась с осторожностью; когда Патрокл предупреждающим жестом положил руку ему на плечо, он стряхнул ее и хлопнул в ладоши, подзывая управителя.

— Собери здесь весь двор. Позаботься о том, чтобы женщины стояли на достаточном расстоянии, чтобы соблюсти закон Посейдона.

Зал наполнился мужчинами, за ними последовали женщины. Мы с Нестором безуспешно обыскивали глазами их ряды. Ни одна из них не могла быть Ахиллом.

— Мой господин, — сказал я, выходя вперед. — Царь Агамемнон желает поблагодарить тебя и твоих людей за помощь и гостеприимство.

Я указал на горы женских даров:

— Вот дары для твоих жен.

Потом повернулся к оружию и доспехам:

— А здесь — дары для твоих мужей.

И те и другие восторженно загудели, но никто не двинулся с места, пока царь не дал своего разрешения. Они тут же сгрудились у столов, радостно перебирая вещи.

— А это, мой господин, — я взял у моряка завернутый в льняную ткань предмет, — для тебя.

С просветлевшим лицом он сорвал с него покров, — это была двуглавая критская секира с бронзовыми лезвиями и дубовой рукояткой. Я протянул ему подарок; светясь от удовольствия, он подставил руки, чтобы принять его.

И в этот самый момент снаружи раздался пронзительный, громкий крик тревоги. Кто-то затрубил в рог, где-то вдали Аякс проревел военный клич саламинцев. Послышался лязг скрещенного оружия, который ни с чем нельзя было спутать; Аякс закричал снова, на этот раз ближе, словно ему пришлось отступить. Женщины завизжали и бросились врассыпную, мужчины сконфуженно спрашивали, в чем дело, царь Ликомед, мертвенно-бледный, позабыл про свою секиру.

— Пираты! — воскликнул он, явно не зная, что делать.

Аякс проревел еще один клич, громче и намного ближе, — воинственный клич со склонов Пелиона, которому мог научить только Хирон. Посреди поразившего всех глубокого оцепенения я перевернул секиру, схватившись обеими руками за рукоятку и подняв лезвие над головой.

Кроме меня еще кое-кто тоже двигался, ворвавшись в тронный зал с такой силой, что охваченные ужасом женщины, столпившиеся в дверях, разлетелись в стороны, как мотки с пряжей. Вроде женщина. Понятно, почему Ликомед не осмелился нам ее показать! Нетерпеливо срывая с себя льняной пеплос, под которым обнаружилась грудь, такая мускулистая, что я уставился на нее в восхищении, она бросилась к столу, заваленному оружием. Ахилл. Наконец-то!

Он с грохотом свалил содержимое стола на пол, схватил щит и копье и выпрямился во весь рост, каждая жилка была готова к бою. Я шагнул к нему, протягивая секиру.

— Вот, моя госпожа, возьми! Похоже, она твоего размера. — Я взмахнул секирой, и мои руки заломило от напряжения. — Или передо мной царевич Ахилл?

О, выглядел он престранно! То, что должно было быть в нем красивым, на самом деле таким не было, несмотря на хвалебные речи Патрокла. Но это не рот лишал его красоты. Он даже придавал ему чувствительность, которой ему так не хватало. Некрасивость, как я всегда потом думал, шла у него изнутри. Желтые глаза были полны гордости и ясного разума — это был не увалень Аякс.

— Спасибо! — крикнул он, смеясь мне в ответ.

Аякс вошел в зал, все еще сжимая оружие, которое он использовал, чтобы создать панику, увидел стоящего рядом со мной Ахилла и зарычал. В следующее мгновение он заключил Ахилла в объятия, сжав с такой силой, что, будь я на его месте, он раздавил бы мне ребра. Ахилл стряхнул его, по всей видимости ничуть не пострадав, и обхватил рукой за плечи.

— Аякс, Аякс! Твой клич пронзил меня, как стрела! Я должен был ответить, я не мог больше медлить. Когда ты издал старый военный клич Хирона, ты звал меня — как мог я устоять?

Найдя взглядом Патрокла, он протянул ему руку.

— Сюда, ко мне! Мы идем войной на Трою! Сбылась моя самая заветная мечта, отец Зевс ответил на мои молитвы.

Ликомед стоял в стороне, со стенаниями ломая руки.

— Сын мой, сын мой, что же с нами теперь будет? Ты нарушил клятву, которую дал своей матери! Она разорвет нас на части!

Все замолчали. Ахилл тут же пришел в себя, его лицо помрачнело. Я поднял брови, глядя на Нестора, и мы оба вздохнули. Вот и ответ.

— Не понимаю, как мог я ее нарушить, отец, — наконец произнес Ахилл. — Я действовал непроизвольно, бездумно ответив на призыв, которому был научен, когда был мальчишкой. Я услышал Аякса и ответил ему. Я не нарушил никакой клятвы. Ее уничтожила хитрость другого мужа.

— Ахилл говорит правду, — громко заявил я. — Я обманул вас. Ни один бог не сочтет вас виновными в клятвопреступлении.

Конечно, я их не убедил, но зло было совершено.

Ахилл восторженно поднял руки над головой и потянулся к Аяксу с Патроклом, чтобы их обнять.

— Братья, мы идем на войну, — заявил он, непрестанно улыбаясь, и благодарно посмотрел на меня. — Это наша судьба. Даже своими самыми отвратительными заклятиями моя мать не могла убедить меня в обратном. Я был рожден стать воином, сражаться бок о бок с величайшими мужами нашей эпохи, завоевать вечную славу!

То, что он сказал, скорее всего, было правдой. Я мрачно посматривал на них, блистательное трио юношей, вспоминая жену и сына и думая о всех тех бесконечных годах, которые должны будут пройти между началом моего изгнания и возвращением. Ахилл получит у стен Трои свою вечную славу, но я с радостью променял бы свою долю этого товара, цену которого так часто преувеличивают, на право завтра же вернуться домой.

Мне все же удалось вернуться на Итаку — под предлогом, будто мне нужно лично отобрать воинов, которые отправятся со мной в Трою. Агамемнон был сильно раздосадован, видя, что я покидаю Микены; он играл свою роль намного увереннее, если мог положиться на меня.