Андрей Серба - Полтавское сражение. И грянул бой

Все это забыто, предано забвению! Как и то, что по просьбе Мазепы из Москвы в монастыри на Гетманщине посылались богослужебные одежды и церковная утварь, и сам царь регулярно отправлял им свою щедрую милостыню. Не Мазепа ли, узнав о бедственном положении киевского девичьего Михайловского монастыря, добился у царя жалованной грамоты его игуменье Агафье на ближайшее село с землями, садами и прудами?

А кто нынче вспомнит, что Мазепа не только выпрашивал у Москвы милости монастырям, но и сам в немалой степени поддерживал их за собственный счет? Это на его средства в 1690 году была воздвигнута соборная церковь в Николаевском монастыре, а в 1693 году построена Богоявленская каменная церковь в Братском монастыре и там же сооружен большой каменный академический корпус. Все добрые дела гетмана во славу украинского православия канули в небытие, а наградой ему стала провозглашенная в Москве и Глухове анафема!

Но если бы дело ограничилось только неблагодарностью иерархов церкви, давно уже певших с московского голоса! По чьему-то наущению по Украине вновь получили хождение забытые было сплетни о любовных похождениях самого гетмана и его родной сестры, имевшей помимо трех законных мужей — Обидовского, Витуславского, Войнаровского — якобы еще невесть сколько любовников. Заодно воскресли сплетни, что она, будучи в Речи Посполитой, скупала там для Мазепы маетности за уворованные им из войсковой казны деньги. Все шло в ход, чтобы очернить имя Мазепы в глазах населения Гетманщины, выставить его в неприглядном свете перед казачеством и селянством!

Но больше всего Мотрю тревожило то, что в годину тяжких испытаний, когда с человека слетает все наносное и обнажается его сокровенная сущность, гетман предстал перед ней не честным, гордым лыцарем, живущим бедами неньки-Украйны и чаяниями казачества, а обычным себялюбцем и ловким интриганом, готовым ради собственной корысти и тщеславия предать кого угодно и нанести ущерб делу, за которое он якобы готов пожертвовать жизнью. Иногда в голову Мотре вползала чудовищная мысль, что она понимает сбежавших от Мазепы к Скоропадскому старшин и на их месте поступила бы точно так.

Как еще мог расценить порядочный человек сделанное Мазепой через полковника Апостола царю Петру предложение обманным путем захватить в плен короля Карла с его знатнейшими генералами и передать их России в обмен на свое прощение и возвращение прежних маетностей и земельных угодий? Правда, эта сделка не состоялась, поскольку осторожный Мазепа потребовал, чтобы точное соблюдение его договора с царем было гарантировано указанными им иностранными державами, однако факт остается фактом — Мазепа был готов предать короля, который, по его словам, только один мог принести Украине независимость от России и возвратить казачеству отнятые у него стародавние вольности.

А разве можно назвать добропорядочным отношение Мазепы к другому своему союзнику, кошевому атаману запорожцев Гордиенко, объявившему войну России и тут же без чьей-либо помощи уничтожившему на границах Сечи три русских полка? Желая придать себе вес в глазах короля Карла, Мазепа стремился представить дело так, будто это он уговорил кошевого, которого называл «братчиком-сечевиком», выступить против России, но, завидуя успеху Гордиенко и видя в нем опасного соперника, одновременно принимал все меры, чтобы отстранить запорожцев от участия в войне, особенно от совместных боевых действий со шведами. Так ли должен поступать настоящий союзник с единокровным, единоверным собратом-казаком? После ухода к королю Карлу Мотря стала видеть Мазепу другими, чем прежде, глазами и по-иному воспринимать и оценивать его поступки.

Но где были ее глаза, а прежде всего рассудок, когда она часами трепетно внимала сладким речам гетмана в монастыре? Передав ей гостинцы и добрые пожелания от родителей, Мазепа подолгу беседовал с крестной дочерью, рассказывая ей о событиях в миру, о новостях в Батурине и Диканьке, читал ей свои новые вирши и думы о казачестве и его славных гетманах и кошевых. Мотрю в монастыре приучали к покорности судьбе и внушали, что гордыня — тягчайший грех, а Мазепа рисовал ей образы людей, которые шли к намеченной цели наперекор всем преградам и творили свою судьбу собственным умом и руками, возносясь к вершинам власти и славы, о которых другие не смели даже мечтать.

Встречи и беседы с Мазепой не прошли бесследно. Не святые девы, не раскаявшиеся грешницы или смиренные монахини стали властительницами дум Мотри, а властолюбивые, гордые женщины, силой ума и характера поднявшиеся над окружающими их людьми и повелевающие ими. До отъезда в монастырь Мотря гордилась, что она — дочь Генерального судьи Гетманщины, а после возвращения стала относиться к этому равнодушно. Тоже мне — звезда на небе: дочь одного из Генеральных старшин, коих при особе гетмана почти десяток — обозный, судья, подскарбий, писарь, два есаула, хорунжий и бунчужный. И у каждого дочери, племянницы, внучки, не говоря о женах и сестрах.

Это для простого казака или чинов полковой старшины Мотря — величина, а для гетманского окружения — одна из многих невест на выданье. А она не хотела быть одной из многих, не желала быть равной другим, она мечтала быть единственной в своем роде, и об этом должны были знать не только ее родные и знакомые, а вся Гетманщина и Украина. Но как добиться желаемого, если умом она не блистала, особой склонности к наукам не проявила, виршей не писала, голос имела обыкновенный и в пении не преуспела?

Значит, нужно было делать ставку на то, чем она была щедро одарена от рождения и чем могла смело соперничать с любой другой женщиной — на свою красоту. А женская красота может быть неотразимым оружием и служить возвеличиванию ее обладательницы не сама по себе, а лишь в сочетании с умом, мужеством и несгибаемой волей мужчины, ставшего рабом этой красоты и готовым ради нее на все. Но где она может найти такого мужчину? Среди сыновей друзей ее отца — Генеральных старшин и реестровых казачьих полковников? Но если для них пределом вожделений были полковничий пернач либо чин Генерального старшины, то Мотря рассматривала мужчину с подобными символами власти лишь как первую ступеньку на пути к осуществлению своей мечты.

Она не намерена была идти к своему величию шаг за шагом, достигнув его к закату жизни и превратившись из красавицы в обычную, ничем не примечательную рядом со своим знаменитым мужем или любовником стареющую женщину. Нет, слава и преклонение окружающих необходимы ей сейчас, когда она и ее спутник жизни будут на равных вознесены над другими людьми: она — благодаря своей красоте, он — благодаря достигнутому им высокому положению. А на Гетманщине был только один мужчина, будучи спутницей которого Мотря могла заставить обратить на себя внимание всей Украины и стать первой среди ее многочисленных красавиц.