Андрей Серба - Полтавское сражение. И грянул бой

На задаваемые Левенгауптом вопросы отвечал сам король, и он догадался, что решение начать завтра генеральное сражение принято Карлом единолично, без консультации с фельдмаршалом или своим ближайшим советником. Подтверждал это и угрюмый вид Реншильда и Пипера, с которым они слушали разговор.

Неужели король впал в очередное ребячество? То он приказал поставить свою палатку на расстоянии мушкетного выстрела с полтавских валов, чтобы показать свою храбрость и быть в равных условиях с солдатами. То в ночь на 17 июня, день своего рождения, вздумал с Левенгауптом и несколькими кирасирами лично разведать позиции русских у Ворсклы, и во время этой ничем не оправданной поездки был ранен казачьей пулей в пятку. Казалось бы, достаточно безрассудств, так нет, теперь он обуреваем желанием атаковать вдвое сильнейшего противника при подавляющем превосходстве того в артиллерии, часть которой размещена в полевых укреплениях.

— Отчего молчите, граф? — спросил король. — Вы не раз жаловались, что у наших солдат не хватает продовольствия и боевых припасов. Почему бы нам не разбить русских и не стать хозяевами их обозов, в которых есть все, что нам необходимо для продолжения похода на Москву?

— Я готов исполнить любой приказ вашего величества, — сказал Левенгаупт, понимая, что его доводы для короля не значат ничего.

— Наконец слышу слова настоящего солдата, потомка викингов, — довольным голосом произнес Карл. — Поделюсь, так и быть, с вами секретами, которые стали известны от сбежавшего из русской армии немца-сержанта и о которых до этой минуты знали только я с Реншильдом и Лидером. Царь Петр ждет в ближайшие двое суток прибытия крупного подкрепления — сорока тысяч татар.

— Не татар, а калмыков, ваше величество, — поправил Карла Пипер.

— Какая разница, как зовут этих варваров? — поморщился Карл. — Главное, не дать им соединиться с армией противника, а для этого с ней нужно покончить прежде, чем варвары появятся у Полтавы.

— Вы приняли единственно верное решение, ваше величество, — сказал Левенгаупт.

— Это еще не все, что сообщил перебежчик. Из вновь поступившего пополнения царь Петр сформировал полк новобранцев, который намерен использовать в предстоящих боях. Этот полк один в русской армии одет не в зеленые, а в серые мундиры. Представляете ужас положения противника, когда мы нанесем сильный удар именно по этим впервые услышавшим свист пуль мужикам? Их трупами мы вымостим себе дорогу в тыл русским и приступим к их разгрому.

— Откуда уверенность, что царь собирается бросить новобранцев в генеральное сражение? У него вполне достаточно сил, что бы обойтись без них, не подвергая себя риску, о котором вы только что упомянули.

— Для чего накануне предстоящих больших боев срочно сколачивают полк необстрелянных новобранцев, если не для того, чтобы сразу познакомить их с настоящей войной и превратить из вчерашних мужиков в солдат? Но даже если царь Петр оставит новобранцев в тылу, ничего страшного — этот полк разбежался бы от грохота наших барабанов, а другие полки нам придется разгонять штыками и прикладами. Вот и вся разница.

— Ваше величество, я хотел бы узнать задачу, которую мне и моим солдатам предстоит решать в завтрашнем сражении. Мне необходимо как можно быстрее отдать соответствующие приказы командирам своих полков.

— Фельдмаршал Реншильд скоро поставит задачи вам, Гилленкроку, Россу и Шлиппенбаху. Командирам полков скажите, что нужные распоряжения будут своевременно доведены до их сведения.

— Я могу заняться подготовкой своих войск к сражению?

— Конечно. Надеюсь, что ваши солдаты, имея огромный опыт боев с русскими, будут достойным примером для других наших воинов.

— Можете положиться на нас.

— Ваше величество, разрешите мне с майором покинуть вас вместе с графом, — раздался голос Реншильда. — Нас также ждут неотложные дела.

— Идите и ждите моих приказов. А покуда известите всех генералов, что я приглашаю их завтра на обед в шатер царя Петра.

Покинув королевскую палатку, Левенгаупт решил дать выход своему раздражению.

— Господин фельдмаршал, вы не находите, что...

— Нахожу, генерал, все нахожу, — зло ответил Реншильд, даже не выслушав Левенгаупта. — Но прежде чем высказывать мне свое негодование, вам стоило бы знать, что о предстоящем генеральном сражении мы с майором узнали на четверть часа раньше вас и были поражены не меньше. Я изложил королю те же доводы, что вы, и услышал, что решение им принято окончательно, а мне следует лишь ждать его приказов. Теперь будем ждать их вместе..

— Извините за горячность, господин фельдмаршал. Будем надеяться, что о планах короля мы будем извещены вовремя и сможем сделать все возможное, чтобы завтрашний день не стал для Швеции позором...

Ни Реншильд, ни Левенгаупт не дождались от короля никаких приказов относительно подготовки войск к предстоящему сражению, не были они посвящены и в планы Карла. С наступлением темноты они, как и все генералы шведской армии, получили распоряжение вывести солдат из лагеря в поле и находиться с ними в боевой готовности. Около полуночи войскам было велено выстроиться, и перед ними были пронесены носилки с королем. Полусидя-полулежа, со свежей повязкой на раненой ноге, с обнаженной шпагой в руке Карл призвал солдат и офицеров проявить в сражении всегдашнюю храбрость и объявил, что ввиду ранения назначает фельдмаршала Реншильда главнокомандующим армией.

После этого король приказал опустить носилки на землю и сообщил, что намерен провести ночь перед боем вместе с солдатами. Пипер, Реншильд и Левенгаупт улеглись на плащах рядом с носилками, остальные генералы расположились чуть поодаль. Разводить костры было запрещено, и большинство солдат, не сумев уснуть на земле под дующим с недалеких болот холодным, пронизывающим ветром, собирались небольшими группами и коротали оставшееся до начала сражения время в разговорах.

В два часа ночи Реншильд приказал войскам строиться в боевой порядок и начинать наступление. В первой линии он решил пустить кавалерию, которая должна была расчистить дорогу пехоте, а затем пехотные колонны, задачей которых было выступить в роли ударной силы, мушкетным огнем и штыками довершив начатое кавалерией дело. Четыре полевых орудия находились вместе с кавалерией, готовые поддержать ее огнем при атаке на редуты, преграждавшие путь к русскому лагерю, у которого, по замыслу Реншильда, должны были произойти главные события.

— Не рано ли мы начинаем атаку? — спросил Левенгаупт у Реншильда. — Луна — не солнце, солдаты движутся почти в темноте и легко могут нарушить боевой строй. К тому же русские вели строительство своих полевых укреплений под прикрытием конницы, не позволявшей произвести их разведку, и мы не знаем, какие сюрпризы могут быть подготовлены нам перед неприятельским лагерем.