Андрей Серба - Полтавское сражение. И грянул бой

Дмитро в раздумье почесал затылок, потрогал усы. Но чем еще можно заняться в этом маленьком убогом местечке? Тем более после длительной утомительной дороги под густым мокрым снегом так рано наступившей в этом году зимы. Он решительно взмахнул плетью.

— Веди в шинок, отче.

В шинке Дмитро сразу ухватил за бороду подбежавшего к нему хозяина. Заглянул в его маленькие, шныряющие по сторонам глазки.

— Запорожцы гуляют! Тащи на стол все, что имеешь! Угощай каждую православную душу, которую сюда ноги занесут! Держи.

Выпустив из рук бороду, сотник достал из-за пояса три крупные жемчужины, протянув их шинкарю.

— Хватит? И знай, коли не угодишь моим хлопцам — уши отрежу.

Гулянье закончилось далеко за полночь. Оглядевшись по сторонам, шинкарь убедился, что гнать из избы некого. Казаки уже спали, где придется: кто сидя за столом, кто на лавке, а большинство примостившись прямо на полу. Лишь священник, сидевший рядом с Дмитро Недолей, с усилием поднялся со скамьи, тронул за плечо посапывавшего подле него сердюка.

— Сын мой, проводи отсюда. Ибо не пристало особе моего сана проводить ночь в столь непотребном месте.

Держась за плечо сердюка, священник вышел из шинка, нетвердым шагом двинулся в направлении своей телеги. Здесь, оглянувшись по сторонам, он наклонился к уху казака.

— Сегодня у меня на исповеди был полусотник Цыбуля. Поведал, что есаул посылал его на Шклов. Велел осмотреть броды на Днепре и подыскать место для переправы. С казаками были и шведы. Уж не подле ли Шклова собирается генерал перемахнуть на ту сторону реки?

Речь священника была связной и быстрой, глаза смотрели на казака внимательно и тревожно. С лица сердюка тоже пропало выражение удалого веселья и бесшабашности.

— Не ведаю того, отче. Но знаю, что еще полусотня с подобным заданием посылалась на Копысь, а один курень [21] Украинская реестровая казачья сотня того периода насчитывала 300— 400 человек и состояла из нескольких куреней во главе с куренными атаманами до самой Орши. Но не могут шведы переправляться сразу в трех столь далеких одно от другого местах. Значит, хитрят гостюшки наши дорогие.

— Хитрят, сын мой. Да только шило завсегда из мешка выглянет. А потому немедля шли гонца к сотнику Зловы-Витру. Пускай передаст выведанное нами батьке Голоте.

В отличие от веселого и беззаботного брата-запорожца мазепинский есаул Иван Недоля был постоянно хмур и малоразговорчив. Его губы все время плотно сжаты и почти незаметны под густыми усами. Тяжелый, неприветливый взгляд есаула всегда был направлен мимо собеседника, а хрипловатый голос звучал ровно и спокойно, словно во всем мире не существовало вещи или события, которые могли бы хоть чем-то затронуть и взволновать старшего Недолю. Лишь появление единственного брата заставило есаула выдавить на лице слабое подобие улыбки.

Они уже второй час сидели в шатре есаула, вспоминая былое и никак не решаясь начать разговор о деле.

— Выходит, задумал жениться, братчику? — спросил есаул.

— А почему бы и нет? Надо же когда-то? А сейчас время для этого имеется и после набега на турок кое-что осталось.

— А что говорит Ганна?

Дмитро тяжело вздохнул, опустил глаза.

— Не говорил я с ней еще об этом. Но чего ей быть против? Лучше скажи, как она здесь при тебе да шведах очутилась?

— Сам толком не ведаю. Не стану перед тобой кривить душой: не по своей воле оказался я у генерала. Когда гетман отправлял нас со своим кумом, полковником Тетерей, тот, старый хряк, прихватил с собой для спокойствия души и подальше от соблазна свою молодую жену. А твоя панночка ей какой-то родней приходится, вот и увязалась с ней. Бес, а не дивчина, любому казачине в скачке да стрельбе не уступит.

Дмитро насмешливо присвистнул.

— Ну и ну! Что ты очутился здесь по указке Мазепы, я и сам догадывался. Но для чего он послал с тобой Тетерю, с которого проку, как с козла молока? Для присмотра? Выходит, не совсем доверяет? Так-то он ценит твою службу...

Лицо есаула осталось спокойным, лишь в глубине зрачков вспыхнули злые огоньки.

— Гетман осторожен, как змея, и хитер, как старый хорь. Знает, что не из любви к нему стал я сердюком... Давняя это история, братчику. Два друга-побратима было у меня — батько Голота и фастовский полковник Палий, которые немало славных дел свершили во славу Украины. Да не стало однажды моих верных другов: по наветам Мазепы и цареву приказу заковали обоих побратимов в железо и отправили в Сибирь. Хлебнул тогда лиха и я: раненый, едва ускользнул от царской погони на Сечь, а гетманские сердюки еще долго ходили по моему следу, как за диким зверем. Но вот два года назад доверенный человек Мазепы шепнул мне, что тот желает говорить со мной с глазу на глаз. Мы встретились. Гетман обещал даровать мне прощение, предложил забыть все былое, что стояло промеж нас, и сообща готовить погибель царю Петру, моему и его недругу.

— Выходит, что простил все Мазепе? — без тени улыбки спросил Дмитро. — Забыл и свою кровь, и муки побратимов?

— Ничего я не забыл и не простил, братчику, да только не по силам было мне одному мстить сразу царю и гетману. И я замыслил так: коли один мой недруг задумал схватиться с другим, пускай грызутся до последнего, а я с радостью помогу им в этом. Вначале вкупе с Мазепой поквитаюсь с царем, а затем припомню свои обиды и гетману.

— А я слыхивал, будто царь простил полковника Голоту, —я словно мимоходом заметил Дмитро. — Знаю, что он командовал казачьим полком в Лифляндии, а теперь, сказывают, поставлен князем Меншиковым над казаками-добровольцами, что примкнули к русской армии. Выходит, по-разному ты и один из твоих побратимов решили мстить за свои кривды, братку.

Было отчетливо слышно, как скрипнули в наступившей тишине зубы есаула, хотя голос его прозвучал по-прежнему ровно.

— Дошла и до меня такая весть, братчику. Только не верю я ей. Вернись батько Голота из Лифляндии на Украину — обязательно вспомнил бы меня и прислал весточку. Ну да ладно, хватит об этом. Лучше ответь, чью сторону решили принять запорожцы — царя или короля?

— А ничью. Сечь не воюет ни с царем, ни со шведами, а до Мазепиных козней ей тем паче нет дела.

— Мыслите отсидеться у себя на порогах? Не выйдет: российские войска уже вступили на Украину, не сегодня-завтра на ней будут и шведы. Так что не минует и вас военное лихолетье.

— Сечь — не Московия и не Гетманщина, — ответил Дмитро. — Запорожцы живут и воюют своим умом. Вот когда недруг явится на саму неньку-Украйну, вот тогда наша громада возьмется за сабли и молвит свое слово. А покуда сего не случилось, мне и надобно успеть с женитьбой. Надеюсь в этом и на твою помощь, братку...