Валерий Воскобойников - Блистательный Гильгамеш

Люди еще не успокоились, но увидев бычье сердце, тушу зверя на поле, встречали своего царя и его друга радостными криками, готовы были тут же на площади устроить счастливые пляски и песнепения, но Гильгамеш сказал им, что праздник победы назначил на вечер. А сейчас он торопится отблагодарить великого Шамаша.

И только Иштар не радовалась победе.

Толлько Иштар не радовалась победе. В злобе смотрела она на героев.

Гильгамеш ввел Энкиду в святилище Шамаша. Там, перед украшенной статуей великого бога положили они сердце быка, окропили землю чистой водой и Гильгамеш произнес особые благодарственные молитвы.

А потом в изнеможении они уселись на землю, обнявшись как братья.

Но Иштар не могла спокойно видеть эту картину. Не она ли правила Уруком вместе с отцом, великим Ану. Не она ли пригнала на лодке законы и правила жизни, по которым народ Урука жил и будет жить вечно. Не ей ли, великой богине в первую очередь должен приносить жертвы каждый житель города! Не ей ли должен быть благодарен за первое дыхание, за радость жизни любой, кто ходит по этой земле, а не только тот, кто выбран верховным жрецом в этом городе!

Не выдержав, она приняла обличье женщины, вскочила на городскую стену над тем местом, где сидели Гильгамеш и Энкиду, уселась на зубец и громко бросила им проклятье:

– Горе Гильгамешу! Горе унизившему меня и убившему моего быка!

Если бы герои стерпели это проклятье молча! Если бы отдали они и богине предназначенное ей почитание! Кто знает, как повернулись бы их судьбы. Сколько подвигов совершили они бы вдвоем? Сколтько песен о них передавали бы изумленные потомки из века в век! Но случилось другое.

По приказу Гильгамеша разделанного быка как раз привезли на площадь.

И Энкиду, опьянев от счастья победы, услышав проклятье, выкрикнутое со стены, не узнал в городской девке богиню и швырнул ей в лицо стыдную часть бычьего тела.

Богиня, окаменев на мгновение, опозоренная, униженная, громко зарыдала и плач ее долго витал над городом.

А жители готовились к празднику.

Гильгамеш приказал срочно собраться всем мастерам. Мастера в изумлении осмотрели бычьи рога. Ни один человек до той поры не видел в своей жизни столь огромных рогов. Царь приказал оправить их драгоценными каменьями, заполнить душистым маслом – елеем. Елей он лично отнес к статуе Лугальбанды, оставил ему в виде сосуда один из рогов, а другой повесил в своей царской спальне.

Ближе к вечеру начался праздник победы. Двойной победы. Над Хумбабой, которого больше никто не боялся и над чудовищем, которое непонятно откуда взялось, разве что свалилось с небес.

Мужи, старики, жены и дети, надев лучшие одежды, вышли на улицы. Два героя – царь и Энкиду ездили по улицам в украшенных колесницах. А жители пели в их честь величальные песни.

– Кто красивей всех героев? – спрашивали они. И сами отвечали: – Гильгамеш красивее всех героев.

– Кем гордятся мужи? Энкиду гордятся мужи!

Энкиду и в колеснице своей не расставался с дверью.

Впереди них шли глашатаи, которые рассказывали о трудном походе по степи и горам к жилищу Хумбабы. О битве с чудовищем. И о том, что каждый теперь может нарубить столько кедра, сколько захочет. И про недавний бой с бешеным быком говорили глашатаи. Изображали оба сражения в лицах.

Потом Гильгамеш устроил веселье в своем дворце. Там угощали избранных. А жители угощались на площадях бесплатно сикерой, хлебами и каждый получил по месячной мере кунжутного масла.

Все розданное царем добро младшие жрецы записали на табличках, чтобы учесть расходы. А мы, потомки, из этих табличек узнали о щедрости героя-царя.

Богатыри пировали во дворце и не знали, что великие боги в эти мгновения решали судьбу их обоих.

Три бога собрались вместе: Ан – бог небес, покровитель Урука, Эллиль – бог всего воздушного пространства и покровитель Ниппура и Шамаш – солнечный бог. Три верховных бога, правители мира.

Три верховных бога, правители мира собрались вместе.

– Зачем они, эти люди, убили Хумбабу, а потом и быка? спросил Ан Эллиля. – Должен умереть тот, кто на наших горах осмелился рубить кедры!

– Их было двое, – ответил Эллиль. – Пусть умрет один, и пусть это будет Энкиду. Гильгамеш пусть пока поживет.

– Но не по твоему ли желанью убиты и бык и Хумбаба? спросил Шамаш. – Ты смотрел на все равнодушно, значит хотел их смерти. Зачем же умирать теперь Энкиду?

– Ты бы лучше смолчал! – рассердился Эллиль. – Ты-то у них чуть не в приятелях ходишь с утра до вечера.

– Согласен, пусть умрет один. И пусть пока это будет Энкиду. Человек, оскорбивший мою дочь так, как это сделал он, должен покинуть земную жизнь. Энкиду умрет.

Так разговаривали боги. А во дворце продолжалс пир.

Наконец, обессиленные гости покинули дворец Гильгамеша, слуги унесли остатки еды и посуду, а оба героя крепко заснули.

Но не долог был сон Энкиду: в ужасе вскочил он с ложа и бросился к Гильгамешу.

Но не долог был сон Энкиду: в ужасе вскочил он с ложа и бросился к Гильгамешу.

– Друг мой, царь мой, брат мой! Боги решили мою судьбу! – говорил он горестно. – Я видел во сне их троих. Скоро я не увижу светлого дня. Знаю, этиот сон не обманный: верный тебе Энкиду скоро умрет. Так решили великие боги. Тебя же они оправдали на своем суде. И оставили жить.

– Энкиду, брат мой! Мало ли что может примерещиться во сне, – пробовал успокоить Гильгамеш. – Мы не испугались чудовищ, нам ли бояться снов.

– Знать бы только за что меня наказали боги! – не успокаивался Энкиду. – Когда мы бились с Хумбабой, нам помогал Шамаш. Когда мы рубили келдр, он тоже был с нами. Неужели вся беда из-за двери! Я чувствую, что уже ослаб и не могу подняться, а все это из-за деревянной двери! – Энкиду поднял с ложа глаза на дверь, которая стояла поблизости, и неожиданно для Гильгамеша заговорил с ней, словно с живым человеком. – Эй ты, деревянная дверь! Ну какой в тебе прок? Это из-за тебя-то я бродил по горам. Для тебя искал кедр, когда мы убили Хумбабу. Зачем-то тебя мастера украшали! Знал бы, что ты принесешь мне несчастье, порубил бы тебя в щепки. Что ты рядом с жизнью? Ты – пустяковина. И дворец, о котором я мечтал, тоже пустяковина рядом с жизнью. Лучше нищая хижина, драная циновка, закрывющая вход, но жизнь в светлом мире! Пусть бы кто другой, царь или бог, появлялся дверью. Пусть сотрет мое имя и напишет свое.; Я дарю ему дверь, а он пусть подарит мне жизнь. Слышишь ты, дверь, отправляйся к другому! А мне оставь жизнь.

– Друг мой, странные вещи ты говоришь! вмешался Гильгамеш. – И сон твой обещает не то, что тебя напугало. Во сне твоем много страху. Но только живым боги и посылают страхи. Значит, ты будешь жить. А я уж помолюсь великим богам, всем троим: и отца богов, Ану буду просить о милости, и пусть сжалится Эллиль, а Шамаш, я уверен, он за нас заступится, не оставит в беде. Все золото, какое у меняч есть, я отдам, чтобы украсили их изваяния.