Валерий Воскобойников - Блистательный Гильгамеш

Каждый день я выходил из школы с грузом табличек и переписывал их дома до темноты. Мне нравилось водить острой палочкой по незатвердевшей глине. Я брал таблички, созданные лучшими писцами прошлого и учился у них красоте знаков. Со временем мне удалось их превзойти.

Однажды нашу школу посетил сам Эйнацир. Он уже и тогда был также стар, как теперь. Отец школы, низко склонившийся перед ним, с гордостью показал мои таблички.

– Пусть так и пишет дальше, – сказал Эйнацир снисходительно, – но отчего в его табличках столь мало слов, прославляющую великую богиню Иштар?

Отец школы засуетился, сказал, что эти таблички посвящены правилу вождения кораблей, что он первым делом учит детей почитанию богов, но Эйнацир его уже не слушал.

Потом я специально сочинил несколько гимнов в честь великой богини, они были посланы Эйнациру, но не знаю, стал ли он их читать.

Теперь я вспоминаю с приятной грустью те времена. Сколько раз мы сидели с Отцом школы голова к голове над какой-нибудь редкой табличкой, разбирая ее смысл. Начинало темнеть, и учитель мой ставил рядом светильник. Из под камня сыпались искры на трут, наконец он начинал тлеть, слабенький огонек переносился к фитилю. Сосуд для светильника был у Отца школы очень старый, из серой пористой глины, слепленный руками его бабушки.

– Бабушки уже нет, а следы ее пальцев на глине – живут, – любил повторять Отец школы.

С тех пор, как я стал с ним заниматься, меня не наказывали. Но однажды я сделал такое, за что мог попасть не к Владеющему розгой, а к городскому палачу. И лишь доброта Гильгамеша спасла меня.

Лишь доброта Гильгамеша спасла меня.

На площади неподалеку от школы мы несколько раз затевали игры с боевыми сетями. Учились набрасывать их друг на друга и ловко от них уворачиваться. Умение владеть сетью – искусство особое, оно дается не каждому. Но такое свойство дали мне боги – если я занимаюсь каким-нибудь делом, то стараюсь постичь его в совершенстве. Так было и с сетью. И скоро не стало ученика, который мог бы увернуться от моих бросков.

Иногда около нас останавливаясь знаменитые воины, показывали свои приемы. Иногда проходил сам Гильгамеш в сопровождении богатыря Бирхуртура.

Мой папа рассказывал, что Гильгамеша в раннем детстве уронили с корабля в реку. И если бы не сам Лугальбанда,царем у нас назвали бы другого. С тех пор воспитателем к Гильгамешу был приставлен Бирхуртур.

Гильгамеша любой мог узнать сразу. Хотя бы по одеждам. Мы, дети, носили только набедренники. У многих рабов до конца жизни одежды и не было. И воины тоже шли в походы в одних набедренниках. Лишь в последние годы люди стали делать больше тканей и носить одеяние. И уже этим отличаться от нас.

Он проходил мимо нас по площади рядом с Бирхуртуром в своих ярких одеждах и приостанавливался, глядя на наши игры. Наверно, ему тоже хотелось с нами поиграть, но царям забавы простых людей недоступны. Бирхуртур, всегда носивший при себе меч и кинжал, был суров, он быстро уводил будущего царя с площади.

Но однажды Гильгамеш спустился к нам один и сразу присоединился к нашей игре.

Мы увидели, как мастерски он владеет сетью. Обучение Бирхутура не прошло впустую. Потом мы по очереди ловили сетью его, и это тоже не сумел сделать никто. Наконец, сеть попала и мне в руки. А я успел рассмотреть, что Гильгамеш отклоняется от сети влево. При броске я учел это и с первого раза набросил сеть на будущего царя.

И тут неожиданно с разных сторон площади с ужасом вскрикнули два человека.

Первым человеком был отец. Он представил то страшное наказание, которое грозит мне, унизившему будущего царя. Вторым – Бирхуртур. Он не мог допустить, чтобы его воспитанник привыкал к поражениям в бою. К тому же, наказание грозило и ему, потому что обязательно кто-нибудь обо всем донес бы во дворец. А еще, об этом я узнал позже, став взрослым, существовало тайное пророчество, что город наш перестанет существовать, когда на царя падет боевая сеть.

С двух сторон мой отец и Бирхуртур подбежали к запутавшемуся Гильгамешу. Бирхуртур не ждал, пока Гильгамеш освободится сам, выхватил нож и стал разрезать сеть. Боевая сеть крепка – быстро ее не разрежешь. Но Бирхуртуру и не требовалось разрезать ее всю, лишь бы освободить царственного воспитанника.

Отец мой причитая, кланяясь, крутился вокруг богатыря, умолял простить меня, говорил что-то про мои успехи в учении. Но Бирхуртур поступил так, как был обязан. Он связал мне руки и поволок меня вслед за собой ко дворцу. Рядом брел Гильгамеш и тоже пытался говорить о моей невиновности. Но Бирхуртур лишь уныло отмахивался. Он и сам все понимал, но что мог поделать! Моя плетеная из соломы сумка с табличками осталась на площади рядом с драной сетью. И я в этот момент переживал не за свою судьбу, а за те таблички, которые мне доверил учитель.

Я был приведен ко дворцу царейб передан стражнику, и тот подвел меня к яме. В яму я спрыгнул сам, не стал дожидаться, пока меня спихнет стражник, он же захлопнул за мной бронзовую решетку.

Но очень скоро около ямы появился сам Гильгамеш.

– Аннабидуг! Тебя ведь так зовут? – откуда-то он уже знал мое имя. – Держи лепешку. – И он просунул сквозь щель решетки лепешку на длинной палке. Столь вкусной лепешки я не ел никогда. Потом он принес сочный плод, его название я заучил вместе с Отцом школы, хотя прежде не пробовал. Он рос в царском саду на единственном дереве.

– Отец придет и освободит тебя, – сказал Гильгамеш. Ты не пугайся.

Скоро и в самом деле стражник поднял решетку, вытащил меня из ямы и поставил перед самим Лугальбандой.

– И этот малыш сумел накрыть сетью моего сына! – Равный богам был весел и добр. – Мне сказали, что ты из семьи младшего писца храма великого Ана, что у тебя большие успехи в школе. За тебя просил и мой сын. А пророчество, оно недействительно, в нем говорится о царе, а не о сыне.

Фразу про пророчество я понял, только повзрослев. Тогда же до меня лишь дошло, что проступок мой прощается.

– Так ли ты ловок в обращении с сетью, как говорят?

– Еще как! Ловчее меня в школе нет! – расхрабрился я.

– Гильгамеш хочет играть с тобою по вечерам. Я согласен. Это будет ему полезно. Так он научится искусству ухода от боевой сети. Сейчас ее принесут и ты покажешь свое умение.

Стражник принес сеть. Я умело развернул ее и поставил две основные палки углом.

Стражник привел крупного пса, с такими ходят охотники и пастухи. Пес смотрел на меня и злобно ворчал.

– Сумеешь поймать собаку, не испугаешься? – спросил Лугальбанда. – Или язык твой смелее, чем руки?

– Я поймаю, о царь, – ответил я, хотя никогда прежде не шел с сетью против зверя.

Стражник спустил пса, и тот молча бросился на меня. И в тот миг, когда он оторвался от земли, чтобы вцепиться мне в горло, а пасть его с желтыми клыками была раскрыта, и брызгами из нее летела слюна, в тот самый миг, я бросил на него сеть, и пес запутался в ней, опрокинулся на спину, а потом неожиданно жалобно заскулил.