РАФАЭЛЬ САБАТИНИ - Торквемада и испанская инквизиция

Когда именно настоятель Санта-Крус стал духовников инфанты Изабеллы, установить невозможно. Бледа сообщает нам, что Торквемада, исполняя эти обязанности в годы ее юности при дворе ее брата, короля Энрике IV, добился от Изабеллы обещания, что при восшествии на престол она посвятит жизнь искоренению ереси в своем королевстве.

От этого утверждения можно отмахнуться как от одной из выдумок молвы, которые в изобилии возникают, когда дело касается личной жизни королевских особ, ибо при внимательном изучении материалов мы не находим тому подтверждений.

Нежелание Изабеллы применить крайние или относительно жесткие меры против своих подданных, обвиняемых в приверженности иудаизму, признается всяким серьезным исследователем, но оценки этому даются различные – в зависимости от побудительных мотивов.

Прав в своем утверждении Бледа или нет, но остается фактом, что Торквемада был духовником Изабеллы в годы ее юности. Занимая такой пост, он имел возможность оказывать значительное влияние на мнение столь набожной женщины в вопросах, затрагивающих интересы веры.

Наконец, пришло время использовать это влияние.

На его стороне была несомненная искренность и бескорыстие: Торквемада пользовался репутацией святого, основанной на строгом целомудрии его образа жизни и жестком аскетизме,- репутацией, которая не могла не поразить воображение женщины столь набожной и темпераментной, как Изабелла; к тому же, он был властной личностью и обладал пламенным красноречием.

Если принять все это во внимание, то не покажется удивительным, что сопротивление королевы, уже ослабленное бешеным натиском Охеды и его сторонников – короля и папского легата, – в конце концов было сломлено; и именно под воздействием убедительных речей настоятеля Санта-Крус она неохотно согласилась на учреждение Святой палаты в своих владениях.

Вследствие этого по приказу католических сюзеренов их представитель при дворе Его Святейшества дон Франсиско де Сантильяна обратился к Сиксту IV за буллой, которая уполномочила бы Фердинанда и Изабеллу ввести трибунал инквизиции в Кастилии и предоставить им возможность приступить к искоренению ереси «рог viа dеl fuega» – «посредством огня».

Испрошенная булла была должным образом издана 7 ноября 1478 года и давала монархам право выбрать трех епископов или архиепископов или других «богобоязненных и честных» священников, монашеских или светских, в возрасте старше сорока лет, заслуживших звание либо руководителя кафедры или бакалавра богословия, либо доктора или лиценциата 50 канонического права, чтобы вести дела инквизиции в пределах королевства, направив острие карающего меча на еретиков, отступников и их сторонников.

Его Святейшество предоставлял избранным таким образом деятелям все необходимые права в соответствии с законом и обычаями. Кроме того, уполномочил монархов по своей воле отменять назначения и заменять этих руководителей по своему усмотрению.

В декабре монархи находились в Кордове, когда им доставили буллу. Но они не сразу приступили к осуществлению предусмотренных ею мер. Прежде Изабелла предприняла последнее усилие, чтобы подавить распространение иудаизма и отступничества мягкими средствами, заручившись согласием кардинала Испании.

С целью усиления действенности выпущенного Мендосой «катехизиса» она назначила Совет из епископа Кадисского Диего Алонсо де Солиса, коадъютора 51 Севильи дона Диего де Мерло и Алонсо де Охеды, для которого сей королевский указ стал новым источником разочарования и досады.

Мы вынуждены допустить, что Торквемада вновь удалился в свой монастырь в Сеговии, и, возможно, отсутствие давления с его стороны позволило королеве совершить это последнее усилие, чтобы уклониться от курса, к которому ее уже почти принудили.

Вскоре монархи отправились в Толедо. Там весной 1480 года были созваны кортесы 52 для присяги на верность инфанту принцу Астурийскому, которого Изабелла родила в июне 1478 года. Хотя присяга была главной причиной созыва, она, безусловно, не являлась единственной. Монархи представили на обсуждение кортесов многие другие вопросы, требующие тщательного и серьезного рассмотрения, среди которых выделялся вопрос о распрях между христианами и иудеями.

Указывалось, что многие законы, касающиеся иудеев, не соблюдаются, а потому их следует рассмотреть и утвердить вновь. Конкретно назывались те из них, которые предписывали иудеям носить отличительный знак в виде круга красной ткани на плечах поверх верхней одежды, строго держаться своих кварталов-гетто, куда к полуночи они обязаны возвращаться, возводить стены вокруг еврейских кварталов, а также законы, запрещающие евреям работать врачами, хирургами, аптекарями или содержать гостиницы и постоялые дворы.

Но дальше этого кортесы все-таки не пошли, и институт инквизиции как средство расправы с иудеями не упоминался – обстоятельство, которое Льоренте трактует как доказательство антипатии королевы к Святой палате.

Конечно, вспоминая о временах полной свободы, евреи воспринимали возобновление этих уложений, толкающее их обратно в крепостное состояние и бесчестие, как ущемление своих прав и достоинства. Возможно, именно эти меры, направленные против людей их национальности, побудили «новых христиан» к опрометчивому шагу – изданию памфлета, в котором они критиковали и осуждали королевские решения. Поддавшись чувствам, автор – намеренно или нет – допустил в своем повествовании еретические высказывания, по поводу чего монах-иеронимит 53 Фернандо де Талавера опубликовал соответствующие разъяснения.

Родриго предполагает, что сей еретический памфлет положил конец терпению королевы. Он вполне мог стать подходящей причиной для этого или, по крайней мере, мог представить решающий аргумент Фердинанду и всем тем, кто желал введения инквизиции.

Так или иначе, но вскоре после этого – 27 сентября 1480 года – монархи, будучи в то время в Медине-дель-Кампо, дали ход папской булле, находившейся в их руках уже около двух лет, и доверили свое право назначать инквизиторов в Кастилии кардиналу Испании и настоятелю Томасу Торквемаде.

Мендоса и Торквемада сразу же взялись за дело и назначили инквизиторами в Севилье, где, как представлялось, иудаизм был распространен в наиболее вопиющих масштабах, доминиканских монахов Хуана де Сан-Мартино и Мигеля Морильо. Последний обладал саном архиепископа доминиканцев Арагона и уже имел опыт в таких делах, будучи инквизитором в Россильоне. В помощь им были назначены светский священник Хуан Руис де Медина, доктор канонического права, и Хуан Лопес де Барко, один из капелланов королевы. Первый – в качестве консультанта, второй – финансиста.